Проект «На Севере».
Архангельск.
Режиссеры Дмитрий Тарасов и Филипп Шкаев.

Однажды Степана Писахова забыли на одном из маленьких островов Новой Земли, и он провел там один целую ночь. Однажды, когда Ксении Гемп исполнилось 80 лет, она спустилась под воду в батискафе. Однажды Борис Шергин взял и навсегда уехал в Москву.

Проект «На Севере».
Фото — Екатерина Чащина.

Три судьбы, три хрестоматийные жизни, затертые бесконечными стихами, видеосюжетами, книгами, статьями, открытыми уроками для младших школьников и библиотечным надрывом о прекрасном Севере.

Первый эпизод спектакля-экспедиции — о Борисе Шергине, собирателе фольклора и сказочнике, который сначала попал под трамвай и лишился ноги, а потом переехал в Москву, под конец жизни ослепнув и видя мир как сквозь тусклое стекло. Словно отталкиваясь от этой слепоты, режиссер эпизода Филипп Шкаев собирает зрителей в вытянутой темной комнате. Среди них и сам Шергин (Александр Берестень) с приклеенной бородой. Комната — это своеобразная граница, переход из одного состояния в другое. Весь сюжет строится на одном событии из жизни Шергина, а именно — потере ноги в результате трамвайной аварии, где банальное ДТП превращается в разговор о человеке и власти, государстве и гражданине, свободе творчества и моральном ханжестве. За написанную им сказку «Шиш Московский», в которой власти усмотрели оскорбление императора и ЛГБТ-пропаганду, Шергина приговаривают к отсечению ноги. Власть здесь олицетворяют две девушки-пограничницы (Марина Земцовская и Анастасия Хуртай).

Проект «На Севере».
Фото — Екатерина Чащина.

Наказание проходит в углу комнаты, за занавеской — мы слышим только звук пилы, он протяжно свербит в ушах. Удовольствия от наказания власть не испытывает, а наказуемый не испытывает физических страданий (ему вкололи обезболивающее), и в общем-то все это — и преступление, и наказание, и страх, и боль — больше не имеет никакого значения. Мы словно пребываем в воплощенной сорокинской реальности, которую сами же и вырастили, а теперь боимся, что нам будут светить фонариком в лицо.

Финал спектакля открытый: занавеска распахивается, и мы видим сидящего и стонущего Шергина и тазик с кровью и отрезанной ногой. Зрители один за другим уходят. Но сложно уйти от него — такого стонущего, такого несчастного, все так или иначе остаются в этом северном мороке.

Спектакль построен как экскурсия. Ольга Сотникова точно воспроизвела типичные интонации, жесты, присказки, придыхание экскурсоводов. Но у нее очень ограниченные функции — провести зрителей от точки А в точку В, она что-то комментирует, пытается вступить в диалог со зрителем. Но то, что могло бы стать спектаклем в спектакле, здесь остается просто организационной задачей.

Проект «На Севере».
Фото — Екатерина Чащина.

Второй эпизод — о Ксении Гемп, альмологе, изучавшей северный фольклор и Пушкина, а также открывшей нативный пенициллин в ламинарии, — построен не столько на фактах ее биографии, сколько на самом образе этого ученого.

Четыре девушки в гимназических платьях стоят в оконных проемах старинного особняка — они девичья группа, герлз-бэнд «Гемп» (Марина Ашапатова, Злата Костык, Лера Овчинникова и Вероника Попова), поют зажигательные песни, которые сразу хочется заучить наизусть, потому что они одинаково близки и гимназистке Серебряного века, и современной хипстерше из Высшей школы экономики.

Гимназисткам не мешают петь о любимой России (и не скатываться при этом в патриотическую пошлость) ни поясные сумки, ни скейт, ни модные вязаные шапки. А Ксении Гемп не мешают прожить яркую жизнь ни боль, ни страдания, ни жестокое колесо истории — «Папу убила Красная армия».

Проект «На Севере».
Фото — Екатерина Чащина.

Смена эпох — империя, советская страна, современная Россия — обозначается строительными лесами на колесиках: и вагонетка, и лагерные нары, и лестницы в подводной лодке. Это подвижный и даже разрушительный элемент сценографии. Артисты двигают его по кругу, заставляя зрителей буквально убегать — иначе зашибет.

Мы проходим с героиней весь путь — от гимназических мечтаний через трудности советской жизни (девушки под аккомпанемент фортепиано плетут бесконечную зеленую косу-ламинарию) к собственному столетнему юбилею. Яркая жизнь когда-то заканчивается. Герлз-бэнд уезжает на юбилейном столе под самую начальную песню. Потому что Ксения Гемп всегда была той самой гимназисткой, хипстершей и большой умницей.

Проект «На Севере».
Фото — Екатерина Чащина.

Но этот эпизод — не только рассказ о значимой биографии в истории Севера, но и важный разговор о поиске себя и самоопределении. Можно, как точно заметила местная журналистка Мария Атрощенко, быть одновременно «и тургеневской девушкой, и IT-girls», можно быть хипстером и патриотом, можно рассказывать о «родной истории» весело, зажигательно, чтоб снимали на телефон и выкладывали в сторис Инстаграма. Личность Ксении Гемп может быть очень важна для феминистского диалога и определения «какой надо быть». А какова должна быть сила личности для яркой жизни? И по диссонансу первого и второго эпизодов начинает казаться, что мужской мир уже не справляется с обстоятельствами русской жизни, а женщина встает на скейт и едет открывать новую вакцину. Молодая, красивая, настоящая русская царевна. Какой и была Гемп.

Третий, и последний, эпизод посвящен художнику и школьному учителю Степану Писахову, который много путешествовал, был бродягой, встречал белых в Архангельске, но остался с красными. Эта часть спектакля вышла в двух версиях — «Писахов. Лед» и «Писахов. Огонь». Это уже завершающие, умиротворяющие зрителей медитативные эпизоды. Хотя биография Писахова не менее яркая, чем у Шергина и Гемп, в мифологии горожан остался один его образ: низенький старичок с авоськой, гуляющий по Чумбаровке и добродушно ворчащий на детей. А потом, после смерти, он превратится в памятник, руку которого надо тереть на удачу, а со шляпы его регулярно воруют птичку.

Проект «На Севере».
Фото — Екатерина Чащина.

В версии «Писахов. Лед» зрители оказываются в огромном чуме, чтобы получить акварельные краски и просто рисовать, потому что в судьбе Писахова огромное значение занимала живопись как форма познания красоты. Его завораживала северная природа, а сегодняшние архангелогородцы уже утратили это ощущение сопричастности, и такая живописная медитация стала лишь своеобразным вовлечением в исконный союз природы и человека.

«Писахов. Огонь» — мистификация и целый литературный стендап. Действие происходит в библиотечном зале, только вот и выставка, и презентация книги, и сама Надежда Истомич (ее играет Евгения Плетнева) — это все мистификация в духе Дэна Брауна и его «Кода да Винчи». Это могло бы стать мокьюментари. Но кажется, здесь о другом. Для Дмитрия Тарасова важны не псевдодокументальный сюжет о книге и выставке, не сама мистификация, а героиня этой мистификации — писательница и филолог Надежда Истомич. Она уцепилась за одну фразу Писахова и выстраивает мистические теории об истинном значении его текстов, о том, что Писахов прожил гораздо больше, чем мы думаем, и вдохновенно читает свои собственные стихи о Севере. Евгения Плетнева создает образ неловкой, нелепой серой мышки-доцента, у которой нет ничего в жизни, кроме «кода Писахова». Но этот стереотипный образ подан с такой иронией и любовью, что вся презентация превращается в яркое, комическое шоу.

Проект «На Севере».
Фото — Екатерина Чащина.

Спектакль-экспедиция «На Севере» — первый подобный опыт в Архангельске. Это попытка в новой театральной форме поговорить об идентичности, северной культуре, окружающем мире и людях. «На Севере» должен был открыть «Европейскую весну» — музыкальный и театральный фестиваль российских и европейских коллективов, но скорее всего останется первым и последним спектаклем этого года. Таковы условия нового мира — не вернешься, не приедешь, не уедешь.

17 марта прошла премьера, и на этом пока все. Все последующие показы перенесены на неопределенный срок.

Проект «На Севере».
Фото — Екатерина Чащина.