«Далеко-далеко». По мотивам произведений Г. Х. Андерсена и братьев Гримм.
Большой театр кукол.
Режиссер Анна Иванова-Брашинская, художник Виталия Самуйлова.

Жанр спектакля «Далеко-далеко» определяется в программке как взрослая сказка. Собственно, о том, что детям не найдется места на предстоящем празднике сказочной жизни, начинаешь подозревать, еще глядя на афишу: на черном фоне белые рубахи, из которых торчат руки; ладони сложены клювиком. «Клювики» красные. Понятно: жертвенные братья-лебеди. Под белыми полотнами, почти незаметная, стоит тонюсенькая девочка со стебельком крапивы в руках. Стебелек в два раза выше героини. Будущая Элиза. Последние надежды оставляешь, получив в руки программку. Она уже не черная — белая. Но все те же руки, правда, без крови, и крапива, крапива, крапива. Под одним из кустиков — обессиленная сестрица, и манящая надпись
«ДАЛЕКОдалекодалекодалеко».

Попав в это условно «прекрасное далеко», диву даешься: на ставшем традиционным для БТК черном фоне разыгрывается изумительной красоты история знакомства родителей Элизы (Василиса Ручимская /Вика Короткова). Белый стол (штанкеты, на которые накинуто полотно), за ним стоят Он (Дмитрий Чупахин) и Она (Катерина Белевич). Объяснение в любви. Без слов. Только жесты. Легкие, изящные, воздушные. Импровизированный стол приподнимается, вырастают и герои: верхнюю часть актеров по пояс мы видим, как и прежде, а нижнюю изображают уже другие артисты.

Сцена из спектакля.
Фото — Антон Иванов.

Пара заливается смехом, полная идиллия. Из ниоткуда появляется одна рубашечка, потом вторая, третья… «Сын!» — радостно восклицает отец. Последним возникает голубое платье: «Дочь!» Настоящее волшебство. И тут же первое несчастье: мамы больше нет. Но оценить не успеваешь: событие тонет в несмолкаемом детском гаме. Карапузы, похожие на героев сериала «Мультличности» (большая голова, непропорционально малое тельце), одолевающие отца, не дают ему и шага ступить: то книгу им почитай, то поиграй. Зал в этот момент хохочет до слез — настолько умильна картина.

Настроение меняется с приходом Мачехи (Мария Батрасова): музыка чуть таинственней, освещение мертвенно-голубое — зло во плоти. У новой женщины — повадки лебедя: аристократичные ладони, длинные пальцы, собранные клювиком, которые она демонстративно подает каждому из братьев для поцелуя, а получив его, тут же брезгливо отирает руку о белое платье. Платье при этом звучит-подзвучивается хлопаньем крыльев.

Демоническая мадам разрушает уютный семейный мирок. Начинается история, хорошо известная по сказкам немецких романтиков: колдунья обращает братьев в птиц, Элиза их спасает, изготовив шесть кафтанов из крапивы.

Сцена из спектакля.
Фото — Антон Иванов.

Вторая часть резко контрастирует с первой. Белое сменяется черным. Ощущение такое, будто воздух становится гуще, плотность событий, происходящих в единицу времени, увеличивается. Режиссер Анна Иванова-Брашинская, объединив тексты Андерсена и братьев Гримм, сохранила только начало «Диких лебедей» и финал «Шести лебедей»: эти фрагменты звучат без купюр. Все остальное — убрано. Вместо текста, перипетий, связанных со скитаниями Элизы у Андерсена или дочери лесной ведьмы, ставшей женой Короля, у Гримм, — сценические образы, завязанные на превращении человека в птицу и обратно. Длинный, красивый, но болезненный танец шестерых молодых людей, когда кажется, будто тело сопротивляется превращению. Полная иллюзия, что вот-вот оно разорвется пополам: с такой силой одна рука, обнаженная, как крыло тянется к небу, а вторая, еще в рубашке, пытается вернуть ее вниз. Никакой легкости. Вместо полета — мучение. Сильно. Эмоционально. И логично.

Однако то же по силе напряжения наблюдается и в следующей сцене, и через одну. Зрители начинают скучать, щелкать телефонами, глядеть по сторонам. К счастливому финалу они приходят изрядно утомленными и подуставшими, как будто не посмотрели историю, а совершили путешествие пешим порядком в ту самую страну, что находится «далеко-далеко, куда улетают от нас на зиму ласточки, где жил король…». Такой переход ребенку не осилить. Это — взрослый маршрут.