II Международный фестиваль «ТеатрАll» в Астане

Фестивальная жизнь Казахстана после пандемии бьет ключом. Одновременно в нескольких городах проходят самые разные театральные фестивали — республиканские и международные, куда истосковавшиеся по общению творческие люди из разных стран съезжаются, чтобы увидеться друг с другом, поделиться опытом, показать себя, посмотреть на других и научиться новому. Сам же казахский театр, как мне представляется, сегодня переживает период расцвета, усиленно занимается поисками новейшего языка, смыслов и формы, причем старого театра здесь хватает. Будучи преданным национальным традициям, своему богатейшему культурному и духовному наследию, казахский театр активно ищет пути развития, пробует разные виды театра — от психологического до постдраматического, экспериментирует с жанрами и стилями, не чурается авангарда и постмодерна

Сцена из спектакля «И дольше века длится день».
Фото — архив фестиваля.

II Международный фестиваль «ТеатрАII», посвященный 90-летию выдающегося режиссера, реформатора казахского театра второй половины ХХ века Азербайжана Мамбетова, чье имя носит Государственный театр драмы и комедии, представил 15 спектаклей из Казахстана, России, Узбекистана, Грузии и Туркменистана. Перемещаясь из одного театра в другой, которые расположены друг от друга достаточно далеко, из окна автомобиля приходилось наблюдать, как старая, уютная Астана плавно перетекает в новую — с ультрасовременными зданиями, похожими на космические корабли, с широкими улицами и светящимися магистралями, роскошными театрами и ослепительными ресторанами. Собственно, и казахская сцена сегодня соединяет в себе эти две черты: некую ностальгию по старому театру и живой интерес к современным формам выражения действительности. Стоит отметить, что на фестивале были показаны только те произведения, которые в свое время ставил Азербайжан Мамбетов. Поэтому репертуар включил четыре (!) версии романа Чингиза Айтматова «И дольше века длится день», каждая из которых отличается своеобразным прочтением — от традиционного взгляда до новаторского.

Открылся фестиваль восстановленным спектаклем-легендой, которому более двадцати лет, но эта постановка Мамбетова до сих пор держится в репертуаре Государственного академического казахского музыкально-драматического театра им. К. Куанышбаева как дань уважения режиссеру. Также в гостевой программе участвовал современный театр кукол «Таратумб» (Москва), который показал очень нежный и трогательный спектакль-плач «И дольше века длится день», по эстетике напомнивший «Песнь о Волге» Резо Габриадзе. Режиссеры Антон Калипанов и Ольга Шайдуллина, используя на крошечной сцене настоящие предметы и вещи, собранные в экспедициях по местам бывших лагерей — жестяные кружки, миски, кусок колючей проволоки, лопату, — через все эти предметы пытаются вернуть нашу память. Когда на небольшой сценический круг выезжает игрушечный поезд, ярким фонарем освещая зимнюю дорогу, а за ним появляются Едигей и воспитанный им верблюд Каранар с лицом хозяина; когда школьный учитель Абуталип Кутыбаев с мертвенно-бледным лицом прощается с Зарипой навсегда; когда статичные куклы застывают посреди глухого мироздания, всматриваясь в небо, где пролетает в неизвестность железная ракета, — сердце сжимается от боли.

Сцена из спектакля «Буранный полустанок».
Фото — архив фестиваля.

Театр имени Мамбетова представил спектакль огромного эмоционального накала «Буранный полустанок», который поставил молодой, но уже достаточно крепкий и сложившийся режиссер Уланмырза Карыпбаев, окончивший РГИСИ и теперь работающий в Казахстане. Будучи учеником Геннадия Тростянецкого, Карыпбаев уделяет пристальное внимание пространству сцены, его объемам и возможностям. Он ставит и ставит антиутопию, спектакль-катастрофу, выводя частную историю станционного служащего Едигея на глобальный уровень, где жуткие драки выпившего брата и сестры у гроба отца, превращение сына учителя Абуталипа в забывшего свой род и племя манкурта через финальный ослепляющий свет в зал говорят о гибели мира.

Исполнитель роли Едигея — актер трагического масштаба Нартай Сауданбекулы — сумел показать тотальное одиночество человека, его столкновение даже не с системой, которая гротескно представлена в спектакле в образе военного в красном сталинском френче (Ербол Есендосов), но с мирозданием, вселенной, космосом. Влача за собой труп друга, завернутого в белую простыню, Едигей ищет кладбище Ана-бейит — священное место, где издревле хоронили людей. Но кладбища давно нет. Его место занял космодром. Утерянное святое место в спектакле воспринимается как символ некой утраченной основы: человечеству не на что больше опереться, мир изжил себя. Нескончаемые войны, политические столкновения, природные катаклизмы привели к тому, что человек потерял всякую цель жить. Вот и бродит Едигей с телом мертвого старого друга, разговаривая то ли с собой, то ли с верблюдом, то ли с мирозданием в поисках смысла, которого нет. Об этом говорят финальная пустота и пронзающее чувство тоски, остающееся после просмотра.

Сцена из спектакля «Млечный путь».
Фото — архив фестиваля.

Спектакли «Кус жолы» («Млечный путь») Костанайского областного казахского драматического театра им. И. Омарова и «Саманчынын жолы» («Путь Саманчы») Киргизского государственного академического театра драмы им. Т. Абдумамунова по повести Айтматова «Материнское поле» так же снайперски попадают в нерв сегодняшнего дня. Мы видим частную историю матери Толгонай, через которую просматривается история страны. Мир трясет от бедствий, и женщина является той основой, которая держит собственно этот мир. Раздавленная, растоптанная, опаленная войной, потерявшая мужа и всех сыновей, Толгонай продолжает жить ради ребенка своей невестки Алиман, которого та прижила от незнакомца, — потому что по представлению матери чужих детей не бывает. И в этом заключается примиряющий смысл двух трагических спектаклей. Толгонай держит эту землю, и сама, как дерево, вырастает, являясь основой, стержнем.

Режиссер Марат Козукеев, к сожалению, ушедший из жизни пять лет назад, поставил свой последний, провидческий спектакль — «Саманчынын жолы» — о том, как на пустой, выжженной земле зарождается новая жизнь. В центре сцены он расположил солому, которая, с одной стороны, воспринимается как нечто неживое, мертвое, а с другой — как необходимая еда для домашней живности, то есть источник жизни. Солома ассоциируется и с образом Толгонай, отжившей свой век, но продолжающей кормить эту землю милосердием, состраданием, мудростью. Неслучайно именно из сухой травы в спектакле появляются новорожденные дети как символ начала нового дня. Неспешный, медитативный спектакль с подробной психологической проработкой образов в финале все же оставляет надежду.

Сцена из спектакля «Баян-сулу — Козы Корпеш».
Фото — архив фестиваля.

Чего не скажешь о спектакле известного киргизского театрального и кинорежиссера Нурлана Абдыкадырова, который поставил очень эмоциональный, темпераментный, стремительно развивающийся спектакль «Кус жолы», где временами не хватает дыхания, чтобы продышаться и прочувствовать весь накал страстей. Актеры Костанайского театра играют «на последнем дыхании», на износ. Кинематографическое мышление Нурлана Абдыкадырова ведет по болевым точкам трагедии, вызывая шоковую реакцию зрителей. В сцене возвращения солдат с войны прочитывается горький протест режиссера: голос победы не громкий, а тихий, скорбный. Вот изголодавшиеся по любви усталые женщины сняли платки в ожидании своих мужчин. Но поднимается фоновый задник, откуда из задымленного пространства один за другим появляются искалеченные, безногие, безрукие, слепые мужья, отцы и сыновья. Финал спектакля беспросветный, оставляет множество вопросов и горькое чувство растерянности.

Новое прочтение национальной классики предложила Гульназ Балпеисова, выпускница Мастерской Римаса Туминаса, постановкой «Баян-сулу — Козы Корпеш» Г. Мусрепова. Подвергая знаменитый эпос постмодернистской ревизии, при этом не осовременивая материал, а, напротив, делая его как бы вневременным, режиссер создает хулиганистый спектакль, где жгучие чувства и полыхающие страсти героев отнюдь не поверхностны. История казахских Ромео и Джульетты разыгрывается на огромной сцене роскошного Государственного академического казахского музыкально-драматического театра им. К. Куанышбаева с живым оркестром, который является неотъемлемой частью постановки. Музыки в этом спектакле много, причем самой разнообразной: от 5-й симфонии Малера до композиций Майкла Джексона и Джона Леннона. Гульназ Балпеисова в постмодернистском ключе играет с поп-культурой и жанрами, переводя действие в комедийность. Но через расшатывание классической эстетики режиссер показывает исчерпанность старой театральной системы, разочарование в прежних идеалах и ценностях. Через смех, игру, иронию режиссер вместе с актерами создает условный мир, пленяющий красотой причудливого, разомкнутого вширь и в глубину сценического пространства с длинным бассейном в центре и медной луной, которая каждый раз принимает разную окраску — от мертвенно-холодного до мягкого, ласково-теплого цвета в сцене любви.

Сцена из спектакля «Удивительная трагедия».
Фото — архив фестиваля.

Развлекательность сюжета, доминирование визуальных выразительных средств и актерская игра на кураже делают этот спектакль доступным для широкого зрителя, а глубина постановки, заключающаяся в настроении грусти и меланхолии, заставляет думать, разгадывать режиссерские кроссворды и сопереживать. От начала до конца по сцене в замедленном движении проходит девушка в красном — как образ смерти, которая не дает расслабиться зрителю, напоминая о трагическом исходе этой легенды. А в финале Баян и Козы застывают в неподвижных позах, превращаясь в статуи, освещенные холодным светом луны.

Гаухар Адай, известная в Казахстане авангардными постановками, обратилась к классике М. Ауэзова — роману «Путь Абая», поставив психологическую драму «Удивительная трагедия» о внутренних противоречиях великого мыслителя. Когда открывается занавес, мы видим конструкцию в виде пирамиды, на вершине которой некто в невесомом белом, подобно танцовщице Лои Фуллер, совершает воздушные и легкие движения. Это Душа — носитель чистого, непосредственного, детского сознания. Внизу же столпился народ, одетый в серую футуристическую одежду с кожаными вставками и вышитыми на спине изображениями континентов. Головы актеров обмотаны марлей, что символизирует обезличенность толпы. А на переднем плане, словно на фреске Леонардо да Винчи, в геометрическом центре длинного стола, вытянутого вдоль авансцены, расположился Абай. Отсылка к знаменитой «Тайной вечере» неслучайна. Не только потому, что Абай, как и Иисус, будет предан учениками, но в первую очередь потому, что в этом спектакле Абай возведен в ранг божества.

Гаухар Адай — режиссер планетарного мышления. Беря за основу казахскую классику, она не пытается в точности передать достоверный облик Абая, к которому все привыкли, а ставит спектакль вселенский, где великий казахский мыслитель и просветитель предстает перед нами как художник, находящийся в вечном поиске себя и смысла бытия. Абай (Еркебулан Нугманов) разговаривает с Душой (Балауса Курмангалиева) о Сократе, Пушкине, Гёте. Вместе они совершают путешествие вокруг земного шара, представленного на видеоэкране, что расширяет границы спектакля и выводит на обобщение, понятное зрителю любой национальности.

Бердяев говорил, что душа человека ангельская по природе и духовная жизнь есть богочеловеческая жизнь. В «Удивительной трагедии» Гаухар Адай и ее бесменного художника Гульданы Журкабаевой Душа, представленная в образе ребенка, который может и заплакать, и искренне засмеяться, вселяется в Абая как нечто сакральное, субстанциональное, помогая писателю обрести наивысшую цель существования мира и человека. А финальное высвечивание на пирамиде слов, написанных на разных языках — «Если хочешь быть человеком», — напоминает нам об этой главной цели нашего короткого пребывания на Земле снова и снова.