Сегодня Кириллу Юрьевичу Лаврову исполнилось бы 90.
Вчера в Театральном музее открылась выставка.
Сегодня вечером с БДТ пройдет вечер.
На открытии выставки Маша Лаврова, Мария Кирилловна, говорила о том, что нет ощущения, будто Кирилл Юрьевич ушел, что он все время присутствует…
Я сидела и думала — сходны ли мои ощущения? И да, и нет.Ни разу не было, чтобы, идя через «ватрушку» к БДТ, я не вспомнила его.
И в то же время — его давно нет. И «все разрешено»…
Не знаю почему, но совершенно не помню, когда мы познакомились. Помню, как с Гришей Козловым и Ваней Латышевым «тройкой гнедых» примчались в БДТ озвучивать идею возможной студии. Идем по коридору, навстречу Лавров. Гришу и Ваню он ждал, а меня точно — нет: «Ты тут как?!»
Помню «сговор» на постановку «Аркадии». Год репетиций «Перед заходом солнца» — само собой. День, когда Володин умер. Когда моего папу хоронили, а К. Ю. пришел. Помню, как мы позвали его первым переступить порог нового редакционного подвала. Помню, как единственный раз он на меня гневно заорал: я опоздала на встречу, а у него все было расписано по часам… Как завлитом звал…
А вот первое знакомство — нет, не помню.
Но, идя через «ватрушку», почему-то всегда оборачиваю голову к ресторану «Фиолент». Там весной 2007 мы сидели (и выпивали!) в последний раз. Он был с Настей, мы с Резо Габриазде (записывали в звукоцехе БДТ фонограмму нового спектакля «Локомотив», финал которого звучал голосом Лаврова). Тогда, в «Фиоленте», К. Ю. успел произнести пару тостов, предназначенных лично мне. Как бы последних. На будущее. Я помню их.
А через день, 7 марта, он приехал поздравить женщин БДТ с 8 марта и, кажется, подвозил меня в машине до Моховой. Ему нельзя было переносить никаких вирусов, а у меня на заднем сидении тек нос… До сих пор не покидает чувство вины, хотя уже тогда все было предрешено…
Обо многом, связанном с ним, я написала еще давно. И каждый раз, когда видела Кирилла Юрьевича, я испытывала чувство любви. Может быть, самой правильной любви — без романных примесей, но с глубоким лирическим чувством, которое иногда (когда Лавров звонил и звал прийти поговорить, помочь, когда приезжал в редакцию с литром водки поговорить о своем уходе из театра или когда звал сходить к Володину…) казалось мне взаимным.
Мы не сделали его биографическую книжку, приготавливаться к которой стали еще в дни 75-летия. Книжки не вышло, но черновики к ней ПТЖ опубликовал. Откроем их еще раз в день его 90-летия. Нажмем сейчас на эту фразу, прочтем…А потом вернемся…
И вспомним голос К. Ю. Лаврова в эпилоге «Локомотива» (его нет в нынешней редакции спектакля, переименованного в «Рамону»).
«Настали другие времена…
Убежали от нас родники, овраги заполнились мусором, а дороги выпрямились. И не замирает больше сердце, не манят повороты и неведомые радости за ними. Тихо скончались слова „родной очаг, благодать, кум, свояк…“ Приветствия стали короче, еще короче, пока не совсем не превратились в междометия… Ушли паровозы, ушли клоуны, никто не стреляет из окна вишневыми косточками, никто не одалживает у соседа струнку гитары, соль, табуретку, пудру… И стыдно стало стыдиться».
«Товарищу Лаврову, танкеру и гражданину».
Кирилл Юрьевич Лавров обладал обаянием невероятной силы. Хоть это звучит как трюизм, но без этого слова — «обаяние» — не обойтись. Я помню, когда он однажды вошел к нам в редакцию, в подвал на Моховой, казалось, стало трудно вздохнуть полной грудью – таким жарким было излучение его личности. В тот вечер он был вовсе неулыбчив, внутренне напряжен – пришел говорить о проблемах БДТ, о том, кого же все-таки позвать руководить театром. Был разочарован в ком-то, на кого надеялся, не видел будущего, и это его угнетало, даже сердило – он привык, видимо, справляться с трудностями, а тут что-то не шло так, как ему хотелось.
На сцене я отчетливо помню его роли, только начиная с рубежа 80-90-х. Пожалуй, самые важные – это Президент в «Коварстве и любви» Чхеидзе и Маттиас Клаузен в «Перед заходом солнца» Козлова. Лавров любил и умел играть персонажей мощных, при этом – противоречивых, сложных, притягательных своей неоднозначностью, богатством и разносторонностью человеческой натуры. Его актерской природе драматизм был присущ, имманентен.
К чему я развожу эти банальности?
К тому, что вчера в юбилейном вечере мы увидели парадный портрет Лаврова, в котором этот драматизм отсутствовал. И, кстати, о его ролях на сцене разговора было крайне мало. Кино – да, было много хорошо смонтированных фрагментов, но театральные работы почему-то почти не звучали. Странно, потому что все происходило, естественно, на сцене БДТ.
Вечер сделан был очень цельно, видно было абсолютное единство замысла и воплощения (режиссер, автор сценария, художник Виктор Крамер). «Планета Лаврова» называлось действо, и космическая тема пронизывала все его составляющие – звездное небо, проецируемое на подвижные плоскости декораций, плывущий во вселенной шар – собственно планета, постоянные включения – связь с МКС и космонавтами, комментирующими действие, представители РОСкосмоса с поздравлениями, песня «Опустела без тебя Земля» в исполнении Татьяны Булановой и так далее и тому подобное. Популярной эта звёздная тематика была в 1960-70е годы, неслучайно и весь стиль концерта был выдержан в стилистике праздничной телепередачи тех лет. Чередование выступлений официальных лиц и музыкальных номеров, объявление выступающих с акцентированием регалий (НАРРРРОДНЫЙ АРТИСТ РОССИИ…), зачитывание правительственных телеграмм, включения якобы прямого эфира, а на самом деле – давно отснятого материала, заученная речь ведущих – все это было высококлассной стилизацией. А речь-то сама – например, «Лавров был не просто артистом, а человеком, которому хотелось излить душу» — тоже была выдержана в том самом, хорошо узнаваемом стиле… Восхитительные вставки – Ирина Шимбаревич (в записи) читала письма зрителей, присланные К.Ю.Лаврову, письма с просьбами установить в коммуналке ванну, провести блокадникам телефон, просто прислать 250 рублей, письма замечательно искренние, очень забавные и очень трогательные – так вот, эти вставки были, в общем-то, тоже похожи на передачу «по заявкам телезрителей».
Этот концерт к юбилею актера авторы могли бы назвать «Товарищу Лаврову, танкеру и гражданину». Были долгие кадры бороздящего северные моря танкера, названного в честь К.Ю. (народная артистка СССР Алиса Бруновна Фрейндлих рассказывала, что она крестная мама этого мощного судна), за кадром капитан зачитывал поздравление. Во многих приветственных речах звучали слова: «пламенный патриот», «верный сын Отчизны», «настоящий гражданин». Разве это не про Лаврова?.. Конечно, про Лаврова. И то, что он обожал футбол, и то, что он был депутатом и помогал людям, и то, что для всех космонавтов главный фильм – «Укрощение огня», в котором он сыграл… Всё это верно, всё это правильно.
Но парадный портрет-плакат в стиле развитого социализма – это только одна из возможных трактовок, только одна из проекций «планеты Лавров».
Это не вся планета!
P.S. Я весь вечер почему-то вспоминала фильм «Объяснение в любви» Ильи Авербаха. Ту военную сцену, когда герой Лаврова, раненный, истекающий кровью, плачет и говорит этим глубоким, таким узнаваемым лавровским голосом: «Ужасно… ужасно умирать не хочется…»
P.P.S. По-моему, очень живо и по-человечески футбольные фанаты Мигицко и Боярский спели милую песенку собственного сочинения на мотив «Дорогой Моховой»; очень теплым было поздравление в записи – от Ады Роговцевой; и вполне замечательный был финал. Вышли потомки Лаврова («Лаврики»), Наталья Александровна Латышева, Мария Лаврова, Сергей Лавров, Ольга Семенова, Анастасия и Софья Власовы, Вера Латышева, и по фразе прочитали отрывки из дневника мамы Кирилла Юрьевича, то, что она писала, пока была беременна им и сразу после рождения его на свет. Прелестный текст, с такой нежностью и юмором написанный – и так же прочитанный! Одна фраза, отмеченная датой 31 октября 1925 года (полтора месяца от роду) чего стоит: «У Кики начали расти волосы, а череп точно, как у Владимира Ильича»!
Товарищу Лаврову, артисту и человеку… Спасибо Вам. Вы не были танкером.
Я продолжу рассказ о юбилейном вечере в более жестких тонах))
Я продолжу с рассуждения о том, что талантливо упаковывать кукиши в карманах — еще хуже, чем делать что-то неталантливо…
Может быть, режиссер В. Крамер хотел провокации (риторика выступавших начальников, включая губернатора, была совершенно советской и была заведомо предусмотрена такими же текстами ведущих, чтобы не диссонировать с ними). Нас погружали в стилистику «голубоко огонька», закончившегося пением (!) Лаврова про «Голубые города» — и эта довольно циничная режиссерская стилизация наверняка не казалась стёбом и стилизацией губернатору и прочим начальникам, ветеранам ЛОМО и космоса, а конъюнктурно льстила им…
А нас катали на машине времени. Подташнивало…
И ведь можно было поиграть в это, но поредусмотрев контрапункт, можно было создать очевидный диссонанс между настоящей жизнью театра и советской конъюнктурой, дожившей до сей поры в лексике выступавших… Она, эта конъюнктура, внешне вписала характерного молодого артиста Лаврова в нужный иконостас, но не сломала его дворянского благородства и верности дореволюционным корням… Да что там говорить — он был верующим человеком… Теперь мы знаем из выставки в квартире Самойловых, что рисовал на съездах шаржи. И складывал в дальний ящичек стола…
Потому что. Потому что хорошо известно:его, самого смешливого актера, державшего пари с Копеляном на количество розыгрышей на сцене при полном зале, Товстоногов отправил в депутаты — помогать театру, защищать его, беспартийного Товстоногова… Ему дали РОЛЬ. И, преданный своему режиссеру и своему БДТ, Лавров пошел ее играть… И я лично и точно знаю, как потом тяготили его должности и необходимость улыбаться начальникам и властям, выпивать с ними и все эти ледоколы-съезды…
От «советскости» зрелища укачивало и мутило. Я представляла в этом зале самого Кирилла Юрьевича и могу предположить, что бы на самом деле убило его. В реестре свершений «планеты Лавров» не было… ни одной театральной роли. Кинокадры тоже были подтасованы (сплошное «Укрощение огня», «Мой ласковый и нежный зверь» Лотяну и пырьевские «Братья Карамазовы» с их приподнятой выспренностью. А «Верьте мне, люди» шел как бы фоном, а из прочих ста ничего не выбрано, кроме «Мастера и Маргариты», даже «Живые и мертвые» остались за кадром…
А из театральных ролей — просто ничего! Не было артиста Лаврова, сыгравшего Молчалина и Соленого, Нила и Городничего. Был депутат, помогавший с телефонами и ваннами (и тут не было драматизма, а ведь в этих письмах трудящихся — убогий страшный советский быт…). Были акцентировано благосостояние (уже из Киева приехали на собственной машине), танкер и футбол.
Кирилл Юрьевич Лавров (человек не слишком защищенный: сколько раз звал в растерянности посоветоваться, что делать с тем или иным критиком, не знал, как реагировать на наветы… А теперь закулисным балом правила Жанна Зарецкая, о которой он вынужденно и с болью говорил как-то со сцены БДТ как о человеке, нарушающем профессиональную этику — решился-таки — и я помню, как она шла по проходу театра, а от нее отворачивались люди…) представал сухогрузом, другом космонавтом, а не актером БДТ… Сухогруз с крестной Фрейндлих…
А я вспоминала, как однажды он пришел в редакцию с литром водки:» Я решил уйти из театра. Возражай мне, я буду слушать». Мы выпили этот литр. Мои аргументы были бессильны. И тогда я сказала: «Кирилл Юрьевич, давайте по-актерски. Все. Вы ушли. Наступает завтрашнее утро. Представьте, что вам не надо идти завтра в театр». Повисла гигантская пауза, Лавров по-актерски вживался в предлагаемые. А потом как-то по-детски, с внутренним смехом и сарказмом относительно себя произнес: «Какой это ужас…»
Он был актер. Хотя актерской самовлюбленности не любил, человек часто побеждал в нем актерское. Хорошо бы в БДТ это знали и играли в свои игры, не тревожа драматическую правду понимая о человеке больше, чем висит на его «фасаде». Ничего кроме правды!
Когда Лаврову исполнялось 75, Андрей Толубеев предлагал ввести недевальвируемую валюту ДОСТОИНСТВОМ 1 лавр. Как-то это вспоминалось на фоне сухогрузов…
Я напишу лишь одно — одно воспоминание, которое из дорогих. На первом курсе мы проходили практику в БДТ. И вечером шел «Дядя Ваня», который я почему-то смотрела из будки помрежа. И случилось что-то странное — вот на сцене стоял дом, вот качалка, вот старушка-нянька что-то архаически пришептывая то ли вязала, то ли чай пила. А потом на сцену вышел Лавров. Встал прямо передо мной — я видела эти слои грима, скрывавшие его возраст, эту бородку, белый костюм — театральная старая школа. А потом он вышел на сцену — и время разомкнулось, его не существовало, передо мной стоял 35-летний Астров. Не великий старик, не легенда. А настоящий, громадный актер, полный сил и вдохновения. Вот за это — что время не властно — спасибо тоже.
Как-то это все грустно…
Вы знаете, у меня такое же впечатление от «Дяди Вани». Я была ни одном из последних спектаклей. К.Ю. Лаврову было уже почти 75. Но через пять минут возраст исчезал и на сцене оказывался молодой человек.
Какую-то глупость, банальщину написала. Простите.