С. Мрожек «Пешком».
БДТ им. Г. Товстоногова
Режиссер Анджей Бубень, художник Эдуард Кочергин
После закрытия здания БДТ на реконструкцию спектакли играют на сцене ДК им. М. Горького, зал которого, как известно, рассчитан на 1850 мест…
Безжизненное пространство побеждает человека, маленькие люди растворяются, рассеиваются в нем. Это касается и смыслов нового спектакля Анджея Бубеня, и актерского существования на «стадионе» ДК Горького. Не помогает даже сильный наклон сцены — все словно стремится исчезнуть, как в черной дыре, все видится холодным, отстраненным, не вызывает сочувствия.
Пьеса Мрожека, впервые поставленная на русской сцене, читается режиссером как притча: люди думают по привычке, что мир будет существовать, но их попытки уютно устроиться — бессмысленны. Каждый пешком идет к своей маленькой цели, сосредоточен на ней, чтобы не видеть этого огромного пугающего космоса, где есть только шинели да громкое эхо войны.
На сцене — выжженный войной мир (художник Эдуард Кочергин). Планшет обрел свой ландшафт — он скроен из разных кусков темной ткани с обрывками грязного меха на краях. А пять огромных стен — от большой до самой маленькой — собраны из разных обрезков сукна, поблескивают металлическими пуговицами. Вспоминается спектакль Любимова «Ревизская сказка», где Эдуард Кочергин буквально одел сцену в гоголевскую шинель. Но в спектакле «Пешком» шинели не гражданские, а военные: в многочисленные прорехи задувает холодный ветер, напоминающий о смерти. Люди кажутся на таком фоне очень маленькими, хрупкими. Их подавляет безжизненное пространство, но они умудряются обжить его, раскладывая и раскидывая свой нехитрый скарб. Пугает совсем другое.
Сцена из спектакля.
Фото — из архива театра
Звуки.
Гулкое эхо войны.
Сын берет огромную гильзу, и в момент, когда он аккуратно кладет ее на место, раздается грохот взрыва. С гильзой ничего не происходит, но испуганные персонажи бегут. Слышен плач ребенка — но в детской коляске везут только самогон. Эхо разнообразно: то взрывы, то очереди, то напоминающее женские вскрики воронье карканье, а то и совсем нечеловеческие стоны (с потусторонним спокойствием Слепой — Валерий Дегтярь сообщает, что стонет немецкий офицер, которого режут под мостом тупым ножиком). Персонажи не понимают, откуда идет звук, но у всех от панического страха срабатывает инстинкт — бежать, уходить…
Их пути пересекаются на вокзале.
Это парад испуганных людей.
Любящий вспомнить о мирной жизни Отец (Евгений Чудаков делает его простым, добрым и даже в чем-то мудрым стариком, пусть под влиянием алкоголя в нем и просыпается темное, мужицкое, глупое).
Его высокий нескладный Сын (Сергей Галич).
Суперий — человек высокого происхождения и высшего образования (Геннадий Богачев прибавляет к сломанной ноге своего персонажа проблемы с сердцем, трясущуюся челюсть) и его спутница, интеллигентная и эффектная Дама Елены Поповой.
Ухватистая Баба-маркитантка (Татьяну Аптикееву не узнать — настолько хорошо ей удалась характерная роль).
Ее блаженная беременная дочь (Варвара Павлова выбирает способ существования, похожий на тот, что был у героини фильма «Ночной портье», играющая с ней в очередь Екатерина Старателева более приземленная, комичная).
Поручик Зелинский, несколько отстраненно воспринимающий происходящее (Станислав Концевич) и его помощник Дылда (глуповатый персонаж Алексея Винникова).
Только Учитель (Анатолий Петров играет его как чеховского героя) появляется уже на вокзале. В партитуре роли каждого актера есть момент, когда у его персонажа от постоянного нервного напряжения возникает неадекватная реакция, и он ее тут же подавляет усилием воли. Учитель прерывает рыдания, чтобы сообщить совершенно нормальным голосом о том, что у него просто истерика, Дама хохочет и сама себе удивляется, становится неожиданно серьезной и снова срывается в смех.
С появлением самогона герои устраивают оргию под заунывную шарманку неизвестно как пришедшего на станцию Слепого, но тут приходит поезд.
Поезд-призрак, груженый трупами.
Кажется, персонажи видят в них себя. Рушится последняя надежда на реальность окружающего их мира. Попытки задержаться в нем обречены на поражение. Люди умирают и превращаются в призраки, в живых остается лишь Сын. От открытого космоса его отделает только одна стена из шинелей — остальные уже давно взмыли под колосники…
У Софьи многое так хорошо увидено, и то, например, что остался в тени мрожековский иронизм, который был в недавнем стукаловском «Стриптизе», и в бубеневских «Водевилях», вполне предвосхищавших Мрожека. Но как хороша беккетовская пара Отца и Сына, кружащихся на месте. Мрожек не просто вновь (увы) актуален. Условно говоря, «В ожидании Годо» положено на Польшу и новейшую историю, и это не парадокс, а условие мощного резонанса. Мрожек, кажется, сейчас обнаруживает новую глубину. Спектакль красив, и есть усиливающееся послевкусие. Но его фокус не ловится махиной зала, предназначенного для кассовых зрелищ. Это не пространство притчи, не бубеневское пространство и вообще ни чье. БДТ мужественно претерпевает вынужденное изгнание.
Ирония в спектакле возникает — но не из самой пьесы, а из современного исторического контекста. Финал пьесы — когда герои разбредаются на все четыре стороны (астрал, запад, соцлагерь и почва) — декларативен. Потому что все эти оппозиции (кроме. конечно, астрала) давно сняты, еще в прошлом тысячелетии. Пафос скис, и концовка звучит сардонически.
От действа в памяти остаются в первую очередь некоторые сентенции Суперия (Геннадий Богачев) и блестящий «танец с саблями» Елены Поповой, как иначе еще назвать ее пантомиму с опасной бритвой, бритье мистика с гнилой ногой..
Да, зал большеват! Так жаль, что теряется в этом пространстве многое. И так странно сидеть в полупустом зале на спектакле БДТ,,. Но во время эпизода бритья все стало на свои места:»Да, я в БДТ, такое редко где еще у нас в городе увидишь». И какая замечательная сцена, когда отец отдает сыну свои ботинки! Ах, ах! Заворожили! Эмоциональной наполненностью, когда все понимаешь без слов.
И музыкальный ряд замечателен, точнее, весь звуковой ряд. В точку!
А у меня пара отца и сына вызвали ассоциации с парой Вергилий -Данте, путешествующими по кругам Ада, и эта связь подчеркивалась поднимающимися стенами на задним плане, как будто герои проходили очередной круг.
Добавлю.
Очень рада за Евгения Чудакова — получился яркий персонаж. Даже не персонаж, а живой человек.
У Татьяны Аптикеевой неожиданная характерная роль. Однако она меня озадачила: если играть простую бабу из Польши, то как передать ее (в русскоязычном спектакле) народный, просторечный говор? Мне слышалось что-то южно-русское, почти украинская мова. Но режиссеру виднее, ясно дело. Раз дал добро, значит, так и есть. Баба-то получилось очень колоритная! спасибо!
И — еще вспомнилось, что в БДТ сижу, когда показали «оргию» подвыпивших героев — так деликатно сыграно! Никакой пошлости. И уж если раздеваться — то до платья, сбросив пальто. Или я чего-то не увидела?