«150 причин не защищать родину. 7 стратегий выживания в эпоху перемен».
Театр. doc.
Пьеса, постановка и сценография Елены Греминой.

Ситуация, сложившаяся в России к осени 2013-го, позволила аналитическому журналу Stratfor провести параллели с началом XX века — нынешние настроения подобны тем, которые предшествовали событиям 1905 года, а реакция Кремля аналогична действиям властей того времени. Драматург и худрук Театра. doc Елена Гремина пошла дальше и попыталась в глуби веков найти адекватное отражение состоянию российского государства сегодня. Применяемый для этого принцип «сопряжения далековатых идей» весьма прост — по формальному признаку: раз названа Москва «третьим Римом», то посмотрим, отчего пал второй, которому она наследует.

А ситуация в Византии времен упадка, показанная в пьесе, вкратце такова: внутри общество расколото надвое, снаружи его так же рвут две части света — набирающий силу исламский Восток и католический Запад. В храме Святой Софии Константинополя уже и так идет служба на латинском языке, но советник византийского императора Лука Нотарас считает, что «тюрбан лучше тиары», и ищет компромисса с турками, давно, очевидно, затеявшими неладное. Но им, дескать, нужны только деньги византийцев, а Рим претендует на их души.

В Европе же тем временем откровенно потешаются над константинопольским статусом «второго Рима» и культурной столицы мира, помощь которой, впрочем, могли бы гарантировать в обмен на Унию. Речь, видимо, о Флорентийской унии, хотя тут любая может быть предлогом, лишь бы палец о палец ради «братьев по вере» не ударить. Россия… но тут все запущено — и Золотая Орда, и феодальная раздробленность, да и вообще — далеко. На века и километры, нелишне заметить. Впрочем, в спектакле, забегая вперед, этот «русский спич» вольно или невольно, но красноречиво обыгран: перекличка между представителями империй ведется посредством горшка, в который, как в микрофон, они все говорят. И тут нельзя не вспомнить раблезианского Панурга с его замечанием по поводу такого рода реплик.

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

Помимо противостояния империй есть и личное — султан Мехмед и воспитавший его визирь, Мехмед II и император Константин XI, Константин и советник его Нотарас, Нотарас и итальянский наемник Джустиниани, доблестно защищавший город, но якобы оболганный греками после смерти. История сербского оружейника Урбана, чей талант не пришелся на потребу европейскому двору, но чьи пушки усилили мощь турок, и безвестного янычара, принявшего ислам, но зато нашедшего способ этих турок победить — всего-то и нужно, что пустить верблюду в зад горящую стрелу и… первым приставить лестницу к крепостной стене при штурме Константинополя.

Вот такая сборная солянка, рассчитанная, скорее, не на то, чтобы понравиться всем, а чтобы убедить публику в том, что все заявленные «150 причин» существуют. И стоит только зрителю внимательно сосредоточиться, как главный недостаток пьесы — ее эклектичность — превратится в достоинство.

На что уже должна сработать режиссерская установка: вначале добрых 15 минут актеры молча перекатывают в ладонях фасолины, которые незаметно подменяют бусинами, потом крышечками, затем — гвоздями. Тихий шорох семян сменяется пустым бряцанием, а тот — металлически-зловещим шелестом и скрежетом. Метафора ясна, концепция вроде тоже. Так же и зритель должен выхватывать из текста смыслы, улавливать значения: «Здесь мало услышать, здесь вслушаться нужно».

Но хорошо, если бы, следуя за стихотворной строчкой, был повод не просто увидеть, а даже «всмотреться». Смотреть же, по большому счету, нечего. Потому что в театре, девушки ж знают, мало обещать — здесь нужно жениться. Заявлено в одной только программке и впрямь чересчур много. Здесь и непонятно каким образом добытый «вербатим XV века» — то ли это отрывки из общедоступной летописи очевидца осады Нестора Искандера, используемой в спектакле, то ли еще какие-то неавторизованные источники, как в случае с упомянутым янычаром и подбитым им верблюдом — догадайся, что называется, зритель сам. Или прими на веру. И зачем-то специально переведенные для спектакля стихи султана Мехмеда и суфийского поэта Юнуса Эмре (в спектакле они не только «не слышны», но вдобавок вносят сумятицу в и без того рыхлую структуру спектакля, «расфокусируют» внимание сосредоточившегося было на борьбе интересов зрителя).

Вдобавок, предварив московскую премьеру показом в Праге, Елена Гремина далеким от российских (и уж тем более византийских) реалий чехам, в частности, рассказала, процитируем «Пражский экспресс», как она «представила себе мужчину-актера, который выходит и говорит: „Я султан Мехмед“… ну это реально вампука!» Понятно, что перевоплощения уже не ждать, но что взамен?

А для начала всех мужчин в этом спектакле и «убирают»: сидящим в зрительном зале парням предлагают прочесть из программки отрывки про гибель императора Константина и бегство его союзников — сиречь, кто-то предал или бездарно проиграл, но всякий, кто держал меч, погиб. Вот теперь-то «женщинам остается рассказывать».

Пять актрис в черном и повествуют про всех павших, кто как Бог на душу положит. В Театре. doc, известно, не играют. Но как именно «не играть» в этом спектакле, режиссер не объяснил. Хотя кое-что явно показал, и это «кое-что» актрисы старательно воспроизводят. Получается копия с хорошо узнаваемой манеры самой Греминой увлеченно пересказывать какую-нибудь историю. Но копия безжизненная, как гипсовая голова поликлетовского Дорифора, выдаваемая здесь за императора Константина. Про условность и отстранение все ясно, но на деле-то выходит плохо поставленная читка с элементами сторителлинга и продолжительными шумовыми интермедиями. От чего зритель устает быстро, скучает откровенно. И даже постоянное переодевание актрис в блестящие робы (синие означают диалоги европейцев, красные — турок, оранжевые — византийцев) превращается просто в «испорченный светофор». Вот «150 причин, почему я не люблю Геную», вот «150 причин, почему мы не можем быть вместе с Римом», причем, с любым из двух на тот момент, и далее по списку.

Все это можно, конечно, списать на премьерный показ да издержки doc-овского производства. Вообще зрелищность и занимательность для спектакля философского плана, на статус которого претендуют «150 причин», — вопрос открытый. Риск в другом — в самом сопоставлении эпох. История и не повторяется, она, как говорил Марк Твен, рифмуется. Однако наемник Джустиниани/cовременные НКО (именно такую аналогию проводила Гремина для все тех же чехов) — крайне неудачная рифма. Все же генуэзский полководец воевал не из любви к византийскому искусству, как может показаться при просмотре спектакля. Ему в награду обещали остров Лемнос. Но раз уж суждено ему погибнуть — пусть гибнет с благородной целью? Мало того, в программке спектакля читаем: «Турки, взяв этот город, усилили своего будущего врага. Их победа уже обозначила их будущие поражения в русско-турецких войнах и превращение России в империю». Кармическая сила! Все-таки декларируемую в Театре. doc ноль-позицию лучше блюсти во всем и всюду…