«Какая грусть, конец аллеи…». Р. Габриадзе.
Новая сцена Александринского театра.
Режиссер Андрей Калинин, художник-постановщик Резо Габриадзе.

Резо Габриадзе, подобно Туве Янссон, Джону Толкиену или Джоан Роулинг, создал собственный мир, безошибочно узнаваемый в любых обстоятельствах. На выдуманной им сказочной планете, куда, конечно, попадают не иначе, как на пепелацах, любая прямая линия стремится стать неправильной, покоситься, как это делают живописные домики старой части Тбилиси и знаменитая башня его театра. В каждом уголке этого пространства без ровных углов живет кто-то самый маленький и незаметный, как нахохлившийся крошечный Чижик-Пыжик у построенного с имперским размахом прямоугольного Летнего сада. В общей разрухе герои Габриадзе неизменно находят возможность нарушить все правила и даже физические законы и создать мгновенный уют. Именно так и поступают давно умершие герои пьесы «Какая грусть, конец аллеи…»: их души живут на кладбище в надгробных памятниках и способны тревожиться о ползущей по ним улитке или о том, что кошка оборвала обои в их старом доме. И юмор на этой планете удивительный: теплый, с нотой грузинской экспрессии и полный безграничного внимания к людям и их горестям.

У мира Резо Габриадзе никогда не было никаких франшиз: как правило, театральные постановки выходили под его руководством и в театре кукол, и в драме (за исключением «Нашего городка» Михаила Туманишвили в тбилисском Театре киноактера). Но даже несмотря на то, что во время подготовки к премьере Габриадзе находился за 2700 километров, в Тбилиси, влияние его на новую постановку огромно: он создал новый вариант своей пьесы 1993 года «Какая грусть, конец аллеи» и придумал сценографию, которую воплотил его ассистент — Юрий Сучков.

О.  Белинская и С. Паршин в сцене из спектакля.
Фото — архив театра.

По сюжету пьесы актрису Мэри забирают в сталинские лагеря из театра. Спустя много лет она возвращается на кладбище, разыскивая могилы близких, и находит своих старых друзей Давида и Яшу. Они же сообщают ей о смерти ее мужа Саши, памятник которому стоит рядом. Надгробные памятники довольно редко выступают в качестве действующих лиц, и в русской литературе вспоминается сразу только «Каменный гость» Пушкина (правда, в отличие от Командора, герои Резо Габриадзе много и задушевно разговаривают и с мертвыми, и с живой Мэри). В одной из сцен уже упомянутой пьесы «Наш городок» по Торнтону Уайлдеру местом действия тоже было кладбище, и мертвые встречались с живыми. Возможно, это был один из источников вдохновения для Габриадзе, тем более что он специально для Михаила Туманишвили делал адаптацию этого текста и переносил место действия в Грузию.

О первой постановке «Какая грусть, конец аллеи…» в 1993 году известно немного: Резо Габриадзе написал пьесу в Берлине в резиденции для писателей, а затем поставил в швейцарском театре Види в Лозанне с Натали Пари, женой Питера Брука, в главной роли. В 1994 году отрывки из нее опубликовал «Петербургский театральный журнал» . Интерес к этому тексту возник пару лет назад, и среди инициаторов проекта были режиссер Давид Папава, главный редактор «ПТЖ» Марина Дмитревская, затем актриса Ольга Белинская, которая в итоге исполнила главную роль в новом спектакле Александринки. На премьеру многие зрители шли с опаской: разрушить хрупкие миры Резо Габриадзе с его теплым грузинским юмором можно запросто. Однако в итоге текст и пространство настолько сильно влияют на актеров и режиссерские ходы, что спектакль стал важным событием театрального сезона.

Если попытаться сравнить два варианта текста, то в глаза бросается смена жанра: раньше это была комедия, а теперь просто пьеса. Начало тоже изменено и полностью повторяет по тексту финальную сцену из «Травиаты» Верди (однако параллельно действию за кулисы приходит конвой, чтобы забрать актрису Мэри в ссылку прямо во время спектакля). Стало больше сцен, посвященных театру или театральному розыгрышу. Сценография вторит этому решению: черное пространство Новой сцены превращено в театр: построен портал сцены с красным бархатным занавесом, за которым подмостки, уходящие в глубину. Они поставлены наискось, словно в полуобороте… Полупрозрачные занавесы создают многоуровневое пространство, и кажется, что оно бесконечно. На покосившейся сцене сначала стоит мебель из «Травиаты», а затем старое кладбище с обилием мелких деталей — засохшие цветы, покосившиеся оградки, потертые постаменты. Стоит, пошатываясь и поворачиваясь, телеграфный столб с громкоговорителем (один из персонажей пьесы). А вокруг этого театрального острова неправильной формы — закулисье с хаотичной сменой предметов.

И.  Волков и О.  Белинская в сцене из спектакля.
Фото — архив театра.

Для участия в спектакле были привлечены лучшие силы Александринки: роль Мэри исполнила Ольга Белинская, Давида — Сергей Паршин, Яши — Игорь Волков, Саши — Александр Поламишев и другие. На премьере чувствовалось, что не во всех сценах актеры нашли нужную интонацию, способ существования, логику возникновения некоторых эпизодов. Например, советский парад с транспарантами словно был сделан для галочки — оправдать ремарку, и, на мой взгляд, никаких дополнительных смыслов от этого шествия не возникало. Было впечатление, что режиссер не уловил природу комического Резо Габриадзе. Кажется, его юмор понимают все, однако самой точной сценой оказались только две: перебранка Давида и Яши (блестяще исполненная Сергеем Паршиным и Игорем Волковым) и эпизод, когда Давида снимают, укладывают лицом в бутафорскую лужу и заботливо подкладывают ему камень под голову вместо подушки — его постамент могильщики продали для только что скончавшегося человека.

Обычно трагическое у Резо Габриадзе сплетено с комическим именно в таком ключе: возникают маленькие парадоксы, как, например, босой Ленин в мультфильме «Знаешь, мама, где я был». В спектакле же мало подобных мелочей, быта, и многие вещи сыграны всерьез, без тени улыбки. В итоге линия Мэри и Яши получилась настолько же возвышенно-трагической, как первая сцена из «Травиаты» Верди, на разрыв аорты. И так на всем протяжении актеры балансируют между слишком возвышенной трагедией и комедией. Словом, как говорил надгробный памятник Давид, «для комедии слишком холодно, для трагедии слишком тепло».

Несмотря на незаконченный поиск режиссером и актерами правильной интонации, «Какая грусть, конец аллеи…» все равно завораживает: герои Габриадзе в самой трагической ситуации, даже по ту сторону смерти, находят уютный уголок для душевного разговора или перепалки, создавая неожиданный уют внутри внешних бурь. «Какая грусть, конец аллеи…» — о том, как трудно отпускать близких, как тяжело мертвым ждать, как хрупко и сильно чувство любви. И главной темой становится память: нужно ли, чтобы потомки помнили страшный опыт своих предков, который искорежит им жизнь, или нет?