В Россию приехал на гастроли спектакль «La Verità» Даниеле Финци Паски, поставившего закрытие Олимпийских игр в Турине и в Сочи, «Кортео» в Цирке дю Солей, «Донку» на Чеховском фестивале. Один из главных героев постановки по мотивам жизни и творчества Сальвадора Дали — занавес к балету «Безумный Тристан» 1944 года, выполненный в полную величину. В Петербурге гастроли проходят в Большом драматическом театре. Софья Козич поговорила с Даниеле Финци Паской о том, как работать в цирке с музейным объектом и как переживать потери, рассказывая истории.

Софья Козич. Когда вы впервые узнали о балете «Безумный Тристан» Сальвадора Дали?

Даниеле Финци Паска. Давно, когда мне в руки попали описания и изображения спектакля Сальвадора Дали 1940-х. Тогда занавес, с которым мы поставили позже «La Verità», впервые показали в музее Метрополитен-оперы. А подлинник в полную величину я увидел только в Лугано (Швейцария), когда наконец-то нашлось здание, где можно было повесить эту невероятную вещь.

Софья Козич. Ваш цирк играл спектакль с подлинным занавесом?

Даниеле Финци Паска. Мы играли с ним больше, чем три года. Было очень сложно — перевозить его, хранить… Но самое удивительное — никто не верил, что это подлинная работа Дали.

Как-то раз в Милане у нас были показ спектакля для журналистов и искусствоведческая конференция. На нее мы пригласили специалистов по творчеству Дали. Они рассказали обо всех деталях этого занавеса. После спектакля десять человек поднялись на сцену, чтобы рассмотреть его. А один именитый режиссер даже спросил меня: «Кто же сделал эту прекрасную копию?» Я ответил, что это подлинник Сальвадора Дали. «Да, подлинник, но кто его сделал?» — спросил он.

Похожие истории были в Колумбии, в Дании… Когда мы были в Монреале, вышла статья, в которой говорилось, что это копия. Но это был по-прежнему подлинник!

А когда мы начали путешествовать с копией, то люди, наоборот, стали думать, что это оригинальный занавес.

«La Verita».
Фото — архив театра.

Софья Козич. А копию сделали, чтобы сохранить подлинник?

Даниеле Финци Паска. Дело в том, что возить его становилось все сложнее: театры тратили много денег на страховку. Сегодня публика видит гигантскую фотографию, в точности повторяющую подлинник. Продюсерам и театрам стало гораздо легче приглашать этот спектакль на гастроли.

Софья Козич. Есть ли в вашем спектакле отсылки к постановке Сальвадора Дали «Безумный Тристан» 1944 года?

Даниеле Финци Паска. К «Тристану» отсылок нет. Но мы вдохновлялись неизвестными широкой публике эпизодами из жизни самого Дали. Нас интересовали последние его годы, когда он потерял свою жену Галу и закрылся в медитативном одиночестве. Дали в старости уже не был провокатором.

Софья Козич. Трудно ли было актерам работать с новым цирковым реквизитом, который вы придумали для этой постановки?

Даниеле Финци Паска. Мы занимаемся физическим театром, и здесь актеры работают над своим телом в поиске совершенства. Мы ищем, как создать такие предметы, которые, с одной стороны, удивят публику, а с другой — создадут новое окружение, заставят актеров искать новые формы работы. Например, мы знали, что Дали очень любил выходить в море на маленьком кораблике, останавливаться недалеко от дома и качаться на волнах. Поэтому для постановки «La Verità» мы создали огромное колесо, которое создает ощущение качающегося на волнах корабля.

Софья Козич. За пять лет жизни вашего циркового спектакля были ли опасные для актеров ситуации?

Даниеле Финци Паска. Всегда, когда в спектакле есть акробатика, возникает опасность. Но травмы в театре все же редкость. Самое сложное в том, что мы играем спектакль на разных площадках и часто их меняем, иногда два раза в неделю. И если актеры не будут очень точными, это может привести к несчастному случаю. У нас придумана целая система подготовки к игре на новой площадке. Актеры должны почувствовать, что маленькая ошибка может очень сильно повлиять на весь спектакль.

Софья Козич. Вы набираете актеров из цирка, театра или спорта?

Даниеле Финци Паска. К нам артисты приходят отовсюду, но у нас есть труппа, как в русском репертуарном театре. Это настоящее племя, они говорят на одном языке и развиваются вместе. Благодаря этому на сцене создается совершенно особенная энергия.

Софья Козич. А почему большинство ваших постановок в жанре нового цирка созданы именно в театре, а не на стадионах или на улице?

Даниеле Финци Паска. Я думаю, что театр — это потрясающее место для того, чтобы создать особый род отношений и погрузить зрителя внутрь истории. Можно дойти до того, чтобы смотреть друг другу в глаза.

Вообще театр — это искусство, основанное на эмпатии. Если ты художник, писатель, композитор, архитектор, — ты все время работаешь в человеческом измерении. И самое ценное во время наших поездок — это встречи со зрителями и людьми театра. Когда мы приезжаем в место, где никогда не играли, то каждый раз открываем для себя новую реальность. Поразительно, но люди, которые сначала казались очень далекими, идут, оказывается, в одном направлении с нами.

Софья Козич. Во время Культурного форума в Петербурге вы как-то сказали, что ваш театр — это театр праздника, театр нежности, а не театр страдания, как, например, у Гротовского.

Даниеле Финци Паска. Я работал с Гротовским. И это впечатляющая история — для того чтобы к чему-то прийти, чего-то достичь, нужно пострадать, такое необходимое страдание как условие. Всегда есть люди, которые совершают огромную работу, очень тяжелую, потому что нет способов этой тяжести избежать, — например, в России холодно, и это данность. Но для нас очень важно уважать и ту работу, которая доставляет удовольствие, легкость. Мы играем, и значит, мы продолжаем быть детьми. И именно таким театром мне интересно заниматься.

Софья Козич. Вы работали в Африке с детьми, пережившими войну. Как говорить с людьми, которые пережили тяжелые потери?

Даниеле Финци Паска. Мы лечим историями, когда ребенок боится темноты, когда у подростка рушится первая любовь, когда кто-то теряет близкого человека… Этих историй из жизни очень много, они рядом. Когда шла война между Эфиопией и Эритреей, мы оказались в деревне, где у 500 детей никого не осталось. Родители были убиты на их глазах. Нам нужно было найти способ так говорить с ними, чтобы они нас услышали. Мы провели там много времени, играли в разные игры. Однажды во время игры, когда мы кружились до тех пор, пока не теряли равновесие, к упавшей девочке подбежал друг, чтобы ее поддержать, и она расплакалась. До этого она не могла плакать, и это был почти катарсис.

Именно этого мы пытаемся достичь в театре: открыть закрытые двери, впустить свежий ветер.

Софья Козич. Я видела несколько ваших спектаклей, и мне кажется, что для вас очень важны детские мечты. Например, в «Кортео» Цирка дю Солей героиня летает на воздушных шарах. А в спектакле «La Verità» есть впечатления из детства?

Даниеле Финци Паска. Вы знаете, во французском и итальянском языках есть выражение l’esprit d’enfant. Это восприятие мира, которое заключается в способности удивляться вещам, кажущимся простыми. Очень похожее состояние можно увидеть у некоторых стариков, когда они смотрят на прекрасное утро, на море, на облака, — в какой-то момент ты замечаешь, что они смотрят на все это с некоторым удивлением. И такой прием мы часто повторяем в спектакле. У нас есть возможность показать персонажей, у которых есть это качество — взгляд, полный удивления, который есть и у детей, и у стариков.