«Палачи». М. Макдонах. Перевод П. Шишина.
Новокузнецкий драматический театр.
Режиссер Ярослав Рахманин, художник Константин Соловьев.

От спектаклей Ярослава Рахманина, главного режиссера Новокузнецкого театра, ожидаешь прежде всего выстраивания формы: фрагментарности, текстового монтажа, смыкания разностилевых средств, внутреннего мерцания, когда сквозь одну реальность проступает другая. «Палачи» по пьесе Мартина Макдонаха сделаны по-другому: в спектакле обозначены любимые режиссером приемы, но здесь он, в первую очередь, занимается разбором текста, не сокращая ни одной реплики, и работой с актерами, создавая цепочки мотивировок и представляя картину нравов в отдельно взятом английском пабе. И, кажется, это открывает для режиссера и труппы новые возможности интересного, разнообразного взаимодействия.

А. Ковзель (Гарри Уэйд).
Фото — Ирина Гаврилова.

На большой сцене театра разворачивается история палача Гарри Уэйда. Два года назад он отправил на виселицу человека, виновного в убийстве — Джеймса Хеннесси, но до сих пор не уверен в том, что приговор был справедлив. Теперь, когда смертная казнь отменена, он настороженно встречает каждого незнакомца — вдруг преступник, оставшийся на свободе, захочет заявить о себе? Пространство, придуманное Константином Соловьевым, сначала кажется исключительно функциональным. В нем обозначены места действия, куда стягиваются персонажи. В левой части — застекленное помещение, где происходит казнь Хеннесси (Даниил Нагайцев). Чтобы можно было разглядеть детально, режиссер выводит действие на экран, установленный в центре сцены. После эта комната превращается во входную зону паба Гарри (и это символично — вход в паб палача через камеру смертников) или в кафе, где встречаются Сид и Муни и думают о том, как бы насолить Уэйду и его семье, чтобы он запомнил на всю жизнь. Постепенно настоящая тюрьма начинает восприниматься как образ тюрьмы (утрачивает функциональность) — тюрьмы, выстроенной из амбиций, желаний, ограничений, с которыми живут персонажи.

За экраном посередине площадки расположена барная стойка (мы видим ее, когда экран поднимается). Это центр сценической композиции — все, что происходит в пабе, сосредотачивается вокруг нее. За стойкой стоит сам Гарри Уэйд (Андрей Ковзель), и здесь он чувствует себя хозяином мира, потому что он решает, что будут пить его гости, о чем они будут разговаривать и как будут оценивать его поступки. По другую сторону — всегда одни и те же люди: бессменные Билл (Евгений Лапшин), Чарли (Анатолий Смирнов) и Артур (Сергей Ермаков). Они приходят в паб, чтобы обсудить новости, что-нибудь выведать и просто поговорить. Над сценой тоже есть экраны, они включаются, когда нужно показать оценки персонажей или обратить внимание зрителя на героев, не участвующих в основном действии. Например, на крупных планах можно увидеть, как завсегдатаями паба овладевает любопытство: они похожи на рыб в аквариуме, готовых накинуться на корм, и только Артур, с взглядом, застывшим на одной точке, выглядит отрешенным, но кажется, понимает больше других.

Сцена из спектакля.
Фото — Станислав Журавлев.

Иногда среди них оказывается инспектор — мысленно я окрестила персонажа Анатолия Ноги совестью этого спектакля. Артист играет простого человека (не маску, не типаж), ведет себя расслабленно и говорит с будничной интонацией. Инспектор как будто все время возвращает собравшихся в реальность, напоминает, что есть законы и правила, по которым живет человечество, и если ими пренебречь, то человек перестанет быть собой. Правда, как только у Гарри появляется возможность надавить на инспектора, он ею пользуется, и инспектор идет на поводу и сдает свои позиции. Но вот что удивительно: присутствие рядом с палачом делает этих персонажей живыми, в пабе они пытаются скрыться от одиночества и хотя бы в этих ежедневных разговорах найти смысл для того, чтобы продолжать жить.

Гарри Уайд Андрея Ковзеля выглядит человеком, который прочно стоит на ногах: он вальяжно двигается, уверенно говорит, пресекает несогласных, даже свою строгую жену Элис (Елена Амосова), одергивающую его по мелочам, но не смеющую спорить с его убеждениями. Он чувствует себя богом, поскольку его задача — исполнять приговор. Даже отойдя от дел, он чувствует себя так же — вращает вокруг себя свою маленькую вселенную, состоящую из членов семьи и завсегдатаев паба. Сначала кажется, что этот герой наделен только теми чертами, в которых проявляется его убежденность в собственной правоте. Но потом становится понятно, что при всех он надевает маску благополучия. На самом же деле Гарри растерян, потому что отмена смертной казни означает, что у него нет больше дела, которому он посвятил свою жизнь. А как он сникает, когда думает, что его дочь Ширли похитил серийный убийца, — вмиг становится сутулым, приземистым, как будто постаревшим. Или как начинает лебезить перед Альбертом, более прославленным палачом (превосходная роль Александра Шрейтера), похожим на главу итальянской мафии — очень сдержанным в движениях, скупым в словах, потому что окружающие недостойны того, чтобы он затрачивался.

А. Грачев (Питер Алоизиус Муни).
Фото — Станислав Журавлев.

С появлением Альберта становится понятно, что Гарри здесь не главный, что есть другой, более могущественный, более грозный бог, способный утвердить свою волю, представить все так, как нужно ему. Но и этот герой обманывается, потому что есть другие силы, невидимые для участников. С самого начала, после казни Хеннесси, в тюрьме появляется человек с головой оленя, будто сошедший с этикетки грушевого сидра — непопулярного напитка в этой части Англии, напитка чужаков. Затем в этой же камере теснится хор, исполняющий госпел — отпевающий умершего. Все это знаки дополнительного присутствия, другого взгляда, возвышающегося над ситуациями, из-за которого проблемы, волнующие героев, выглядят незначительными.

В противостоянии Гарри и Альберта показано, что палач навсегда остается палачом: они боятся лишиться этого статуса, потому что у них нет других инструментов, чтобы получить то, чего они хотят. Гарри без суда и следствия совершает казнь подозрительного человека прямо за барной стойкой. Убитый им Питер Муни — тоже своего рода палач, хотя на самом деле он никого не похищает и не убивает, но очень хочет выглядеть зловещим. Андрей Грачев намеренно путает зрителя, показывая своего героя то спокойным и рассудительным, то взрывным, неуравновешенным. Но для Муни это всего лишь образы, он притворяется преступником, оставшимся на свободе после смерти Хеннесси, чтобы тоже почувствовать себя богом, обрести в жизни хоть какой-нибудь смысл. В сцене, когда он встречается с Сидом — хитроватым приятелем, мечтающим отомстить Гарри (очень точная работа Александра Коробова), — кажется, что он заигрался и уже не может остановиться.

Сцена из спектакля.
Фото — Станислав Журавлев.

Муни, как и другие персонажи, находится в тюрьме той роли, которую себе выбрал. Выход из внутренней тюрьмы есть только у Ширли — дочери Гарри и Элис (первая большая и, надо сказать, удачная роль Натальи Курлыковой), которая из застенчивого ребенка, замотанного в кокон блеклого костюма, превращается в пылкую молодую женщину, жаждущую быть счастливой, даже если придется выйти из-под родительского контроля. Ширли своим бунтом свергает старых богов, но утвердить свою самость ей не удастся — она еще не знает, что парень, в которого она влюблена (тот самый Питер Муни), по неосторожности убит ее отцом. Палачи сыграли свои роли, им расплачиваться за это вопросами, на которые они боятся ответить, а кто придет им на смену — покажет время, но обязательно кто-то придет.