«Я люблю любовь». По прозе С. Алексиевич.
Авторский Театр (на сцене Музея Достоевского).
Сценическая композиция и постановка Олега Дмитриева.

«Время секондхэнд», так называется книга Светланы Алексиевич. В наше время, когда чувство растащено на статусы Вконтакте, высмеяно и опошлено, у Алексиевич, среди рассказов о коммунизме и лихих 90-х, Ельцине и Горбачеве, о войне и перестройке, написано и о любви. Из этой книги Олег Дмитриев выбрал две очень разных истории: «Об одиночестве, которое очень похоже на счастье» и «Историю одной любви». Две разных истории о самом главном. Ведь, как пишет Паоло Коэльо, «самое глубокое, самое искреннее желание — это желание быть кому-нибудь близким».

«Я люблю любовь». Хотя чувство исчезает из жизни, из театра, высмеивается, презирается, разве найдется женщина, которая сможет, положа руку на сердце, сказать, что она не любит любовь? Может быть, именно поэтому спектакль «Я люблю любовь», касаясь самых глубинных струн души, тревожит каждого зрителя? И где еще в нашем безумном, бешеном мире можно искренне поговорить о любви, как не в театре?

Е. Соломонова. Сцена из спектакля.
Фото — В. Васильев.

Олег Дмитриев, бережно сохраняя авторский текст, его ритм и интонацию, переносит на сцену две пронзительных истории любви. Две женщины рассказывают зрителю о своей жизни, одиночестве, о самом хрупком, самом сокровенном. В сущности, это рассказ о мужчинах. Не зря ведь говорят, что женщина в жизни мужчины — эпизод, а мужчина в жизни женщины — эпоха. Столь откровенными, как в рассказах Алексиевич, женщины не бывают даже с лучшими подругами, и не зря одна из историй (об одиночестве) рассказана случайной попутчицей. Да, так честны мы бываем только со случайными, вагонно-вокзальными, знакомыми. И Дмитриев находит то место действия, где действительно мог состояться такой разговор, а именно — пляж.

В глубине сцены полукругом белеет невысокая ограда, срисованная с многих и многих оград южных набережных. Два кресла, как два шезлонга, плетеные корзинки для пикника, темно-коричневые ширмы, за которыми можно накинуть халат или завернуться в полотенце,— эта несложная декорация переносит зрителя на солнечный июньский пляж с желто-лимонным песком. Но стоп! Песок… Сцена засыпана белым-белым песком с белыми-белыми округлыми камешками, слишком белым для настоящего пляжа. И такой же белый, слишком белый для солнечного, свет заливает сцену.

Е. Соломонова, И. Степанова. Сцена из спектакля.
Фото — В.  Васильев.

Сначала можно подумать, что это всего лишь ошибка в световом оформлении. Но нет. Это режиссерский ход, ненавязчивый намек на нереальность происходящего.

И вот они выходят —две женщины, две актрисы: Елена Соломонова и Инна Степанова. Ступают по белой ограде, едва касаясь ее кончиками пальцев, как будто идут по канату или лезвию бритвы. Легкие, воздушные, бесконечно прекрасные женщины. Одна —с копной непослушных рыжих волос, нервным ртом и с печатью одиночества во взгляде. Другая — строгая, нежная и спокойная, как античная богиня.

Они накидывают халаты, опускаются в кресла и рассказывают. Рассказывают о том, что знают сами, и что знает каждая женщина в зрительном зале. Их слова, дойдя до сердец, становятся чувствами. На протяжении почти всего действия они сидят в своих креслах, лишь изредка вставая, чтобы накрутить шарф на голову или подлить себе вина. Да, откровенность их разговора (ох, как точно подмечено) подогревается спиртным. По очереди они достают из своих корзинок бокалы, сливы, виноград… Выпивают… И разве найдется хоть одна женщина, которая не откровенничала бы с нечаянной подружкой за бокалом или рюмкой?

Олег Дмитриев мастерски соединяет два текста в один, превращая монологи в диалог. Одна история —история любви к немолодому Глебу, страдавшему, прошедшему сталинские лагеря, милому, подслеповатому, который умер от рака. Как Елена Соломонова рассказывает об этой трагедии! С постоянной улыбкой на лице, улыбкой счастья любви разделенной, прожитой до конца, до последнего вздоха. Из рассказа зритель узнает о предсмертных часах Глеба, проведенных вместе с возлюбленной в холодной больничной палате, согретой теплом любви. И от этого рассказа дрожь по всему телу, и приходят в голову великие слова: «Что бы ты сказал, если бы узнал, что я живу последний день? Завтра увидимся. На небесах». Но у героини есть дочь Аня, и надо жить, и вместе с ней живет ее любовь. И ей достаточно любить его, пусть уже умершего, мысленно быть с ним рядом и украшать этот прекрасный мир его лаской, его словами, отзвуком его шагов. Она знает (ниоткуда, не из книг, а из самой себя), что великая сила всякого человеческого существа — осознать любовь. Любовь не в другом, а в самом себе, и мы сами ее в себе пробуждаем.

Но пробуждение любви не всегда приносит счастье, оно приносит и боль, и одиночество. Об этом —вторая история, рассказанная рыжей бестией Инной Степановой. Лихие 90-е, бешеный ритм столицы, олигарх, оказавшийся слабым мужчиной. Заламывая руки, с  дрожью в голосе героиня говорит о том, как в глазах любимого появился страх при новости о ее беременности, как он, женатый на другой женщине, спрашивал: «Что ты хочешь? Скажи, что я должен сделать?» А ведь сильный мужчина — не тот, который говорит: «Выбирай!», а тот, кто берет за руку и уводит! В планах этой яркой, властной женщины было разбить его сердце, но она до сих пор собирает осколки своего. Да, она успешна, она сделала карьеру и себя, но никакая карьера не согреет в холодную ночь. И со слезами в голосе она заключает: «Люди всегда врут, когда говорят о любви». Но эти женщины, так точно выписанные Алексиевич и сыгранные Соломоновой и Степановой, не врут. И обе они любят любовь, хотя лишь одна готова признаться в этом.

И. Степанова. Сцена из спектакля.
Фото — В. Васильев.

И они поют, поют вместе, поют о том, что всем нужно на кого-нибудь молиться. Ах, как они поют! Вмещая все стоны о любви, всю жажду любви, о которой, я уверена, пели и в пещерах в первобытные времена!

И вдруг задумываешься, как же две эти женщины, одна — заставшая еще сталинские репрессии, и другая — дитя перестройки, могли оказаться на одном пляже? И откуда льется этот потусторонний белый свет? И внезапно понимаешь, что это всего лишь искусно переплетенные воспоминания, понимаешь за мгновение до того, как актрисы встают с кресел, подходят к ограде и в луче света, нежно прикасаясь друг к другу, спрашивают: «А ты какого года, где ты сейчас?..» И выясняется, что одна — 36-го, а другая — 73-го, но обе они на пляже в Судаке, и их причудливый диалог —не более чем фантом. Не более, но и не менее.

Эти истории, как и любая история любви, никогда не заканчиваются, потому что люди умирают, а любовь живет. Но спектакль должен закончиться. И он заканчивается знаменитой песней Земфиры «Без шансов». Песней, так же знакомой всем, как и волшебное чувство любви. Песней, которая живет в плеере у каждой девушки, любившей и страдавшей. Песней, которая имеет аромат — аромат воспоминаний.