«Снегурочка».
Костромской театр кукол.
Режиссер Евгений Ибрагимов, художник Эмиль Капелюш.

«Снегурочки печальная кончина и страшная погибель Мизгиря тревожить нас не могут», — говорит Царь в финале пьесы Островского, и это одна из тем для импровизации Евгения Ибрагимова. Снегурочка здесь хоть и заглавная, но не главная героиня, а Мизгиря, кажется, нет вовсе. Режиссер сочиняет свою историю про берендеев. И они у него уже не исторические тюркские кочевники, но еще и не персонажи «весенней сказки», от текста которой в спектакле остались буквально пара реплик и песни.

«Путешествие в иную реальность» — написано на афише, и это следует понимать буквально. «Снегурочка» — спектакль-променад, или, что больше идет языческой истории, — спектакль-бродилка. Фантазии Ибрагимова тесно в камерном здании Костромского театра кукол, в котором зритель может перемещаться только между фойе и зрительным залом, поэтому ближе к финалу все равно все занимают свои привычные места: актеры — сцену, зрители — зал. Только последние стоят и вольны в смене своей точки зрения. Приглашая к сотрудничеству Эмиля Капелюша, Ибрагимов знал, что тот заполонит пространство деревом. Объемными коренастыми бревнами и гибкими хрупкими ветвями, плоскими фигурами птиц и грубыми стругаными существами, похожими на коней с остроносыми клювами.

Сцена из спектакля.
Фото — Д. Мощенко.

Актеры заботливо помогают гостям не растеряться в передвижениях, позволяя им заблудиться лишь в навалившихся ассоциациях и метафорах. Режиссер часто решает за зрителя, куда ему смотреть, при этом не заботясь, успеет ли тот увидеть все акценты. Так Ибрагимов играет не только с пространством, но и со сценическим временем: здесь оно рваное, разбитое на неравные куски, то «приходит в умаление», то практически замирает. Одна сцена длится мгновение, другая — вечность. Так бывает, когда спектакль рождается из этюдов.

Первая сцена погружает зрителей в абсолютную черноту. Детский голос успокаивает робко переминающуюся публику: не так страшна темнота в комнате, страшнее — темнота в душе. Эту реплику записал Семен Якимов, который в свои 9 лет стал соавтором музыки к спектаклю вместе со своим отцом Николаем. Звучание музыки можно было бы назвать ангельским, если бы берендеи знали о существовании ангелов.

Сцена из спектакля.
Фото — Д. Мощенко.

«На свете все живое должно любить» — эти слова Весны отдельные методички предлагают учителям литературы в качестве темы для сочинения в 10 классе. И хоть это единственная фраза из пьесы, которая запоминается в спектакле, вряд ли Ибрагимов получил бы от «правильного» учителя отличную оценку. «Все живое должно любить», — повторяют берендеи, словно завороженные, многократно, как заклинание, сосредоточенно, как заклятие. Исполнители только сняли маски, которые повторяли их собственные черты лица, что всегда действует на сцене пугающе. Они говорят о любви мучительной, в мороке, не столько между мужчиной и женщиной, сколько к своему миру, предназначению, божествам — только такая любовь-боль и делает человека живым.

Актеры в спектакле больше, чем актеры, они проводники в «иную реальность» в прямом и переносном смысле. Иногда они перформеры, и тогда в их задачу входит передвинуть предмет и с помощью света карманного фонарика точно выделить деталь в оформлении. Чаще — танцоры; Мария Качалкова из компании «Диалог Данс» сочинила пластику, в которой нет полета, актеры ведут свои партии преимущественно в горизонтальном положении: ползают, переворачиваются на спину, фигуры в пляске сгибаются пополам. И конечно, они — кукольники.

Сцена из спектакля.
Фото — Д. Мощенко.

Куклы, придуманные Юлией Михеевой, — знаки, символы, двойники. Одни из них статичны и безлики, другие реалистичны и подробны в своих движениях, но их никак нельзя назвать бытовыми. Одну из них лепят из теста, и этот материал подарит свою бледность другим — и идолам на дальнем плане, и маленьким человечкам, выстроившимся в хоровод на широкополых головных уборах. В мире берендеев даже плетеный солярный круг из объекта культа превращается в персонаж. Он начинает совершать свои движения сначала с помощью человека, прославляющего и призывающего Ярило, а потом уже сам, наверняка по воле «самого прославленного и призванного», получившего сценическое воплощение в жаркой проекции, прорезающей пространство.

Интересно, как «Снегурочка» стала заметным сюжетом прошлого сезона. Театр кукол «Бродячая собачка» и новосибирский театр «Старый дом» стали номинантами «Золотой Маски» с одноименными спектаклями. В первом случае у Альфии Абдулиной героиня — лишь тезка персонажа Островского, во втором — вместо текста звучат голоса предметов, услышанные Александром Маноцковым. Визуальный и актуальный музыкальный театр сегодня в тренде. И Костромской театр кукол не отстает, но у Ибрагимова иная мера ответственности, ведь он взялся за «Снегурочку» на родине героини.