«Бабушки». Театр «Практика» (Москва).
Автор и режиссер Светлана Землякова

У каждого из нас есть бабушка, и даже если ее нет в живых, этот образ хранится в архивах памяти. Потому что бабушка — это пирожки с яблоками, разговоры о «Кармелите», войны с соседями, ценные советы по подбору женихов. Словом, бабушка — целый мир, который невозможно вместить ни в одно слово. Раньше было невозможно, но театр «Практика» вместил.

В работе над «Бабушками» авторы использовали книгу «Русская деревня в рассказах ее жителей» под редакцией Леонида Касаткина, аудио и видео материалы, собранные сотрудниками Института Русского языка им. В. В. Виноградова РАН, а также отрывки из романа Олега Павлова «Асистолия». Но «бабушки» в исполнении выпускниц Мастерской Олега Кудряшова (Марина Ворожищева, Яна Гурьянова, Ирина Латушко, Надежда Лумпова, Елена Маховая, Инна Сухарецкая) — вовсе не натуральные сибирячки, колхозницы, жительницы глухой деревни, а скорее носительницы некоего бренда «русской старушки».

Итак, начало спектакля. Голое черное полотно сцены освещено тусклым светом прожектора. В центре — белая скамейка, на которой удобно примостились бабушки — молодые актрисы, переодетые в шерстяные пальто, валенки, пестрые платочки. В целом, форма одежды — свободная: нафталиновая мода из сундука чередуется с современными трендовыми полусапожками, пушистыми рукавичками. Да и сами бабушки напоминают старушек лишь отчасти. Яркий макияж некоторых из них выдает молодость, глянцевую красоту. Понимаешь: игра в условность началась. C края сцены слышится голос молодого журналиста (Александр Кощеев), похожего на Шурика из советских кинокомедий. Думаю, совпадение это неслучайное: та же условность, отсылающая зрителя к старым добрым временам.

Сцена из спектакля «Бабушки»

Журналист, который пришел расспросить сельских жительниц об их житье-бытье, сообщает, что сейчас мы услышим песню «Ох ты, шла стрела», после чего многоголосно и протяжно вступают бабушки, густое открытое пение которых наполняет зал, ширится, растет, обволакивает. Кажется, еще несколько минут, и ты сольешься с этой музыкальной, дремучей, как сибирские леса, массой. Но нет. На заднем плане появляется «стильная» черно-белая проекция с изображением рисованной автобусной остановки «Алешкино». Чудо не происходит, реальность перерастает в проекцию, бабушки — в компьютерных персонажей, спектакль — в шоу-проект о русской деревне. Искусственность просвечивает во всем: в «как бы» говоре, в той псевдо непростой судьбе, которой обязательно наделена каждая бабушка, но которая не прибавляет образу подлинности. Исключение составляют лишь две героини в исполнении Надежды Лумповой и Инны Сухарецкой. Именно они, единственные, кто обладает просторечной манерой «го-во-рить» протяжно, открывают перед журналистом самые глубинные и самые больные стороны своей судьбы. Героиня Инны Сухарецкой рассказывает о несчастливой, рабской семейной жизни (пятеро детей, тьма родственников, пьющий муж), о платонической любви к гармонисту из соседнего села. Словом, о том, о чем «с кондачка», на диктофонную пленку обычно не наболтаешь. Особенно остро в этом признании звучит тема ухода, озвученная Сухарецкой с какой-то стоической мудростью. Негромкая молитва ее «бабушки» — не для записи на диктофон, а для того, чтобы предупредить молодого парня-журналиста о чем-то главном, о тщете существования, звучит особенно сильно.

В остальном, спектакль представляет собой искусно сделанную мозаику из песен, танцев, быличек о колхозе, совхозе, детях-алкоголиках, любви к земле и скоту (без любимой коровы в виде проекции, конечно, не обошлось). Предсказуемо закольцованное действие кажется затянутым по ритму и плоским по визуальному воплощению. Финальное преображение «бабушек» в «бабочек» — прекрасных девушек, кружащихся в радужном хороводе — подкрашивает черно-белую историю, но не прибавляет спектаклю глубины и смысла. Тема женской судьбы, красоты, мудрости и силы угадывается, но звучит лишь слабым лейтмотивом. Потому что мир — ненастоящий, люди — ненастоящие, даже бабушки и те digital.