«Все под небесами». М. Зиеде.
Новый Рижский театр.
Режиссер и художник Алвис Херманис.

После пандемии интерес к Китаю усилился многократно — неудивительно поэтому, что последняя по времени премьера Нового Рижского театра «Все под небесами» посвящена именно этой теме. Пьесу по просьбе Алвиса Херманиса написала завлит театра Маргарита Зиеда — сегодня это тоже тренд, достаточно вспомнить сотрудничество Романа Должанского (кстати, однокурсника Маргариты) с Тимофеем Кулябиным. Неслучайно на западе нет завлитов — а есть шеф-драматурги.

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

Честно говоря, пьеса — прочитанная, конечно, по-русски — меня заинтриговала. Там простой сюжетный каркас — переводчица с древнекитайского и поэтесса, рижанка Астрид едет в Пекин — но на самом деле это утопия, фантазия, написанная в жанре потока сознания и изобилующая интереснейшими подробностями из жизни современного Китая. Утопия, которая вот-вот станет реальностью — по крайней мере, для россиян. У нас еще немногие знают, что в Китае действует система социальных баллов, от количества которых зависит не только выезд рядового гражданина за границу, но даже доступность для него медицинской помощи. Попав в Поднебесную, Астрид не просто сталкивается с немыслимыми научными достижениями и техническими открытиями, но становится ячейкой общества, маленьким атомом, за которым неустанно наблюдает государство и полностью регулирует его жизнедеятельность — в зависимости от лояльности испытуемого и его готовности безропотно выполнять все предписания, придуманные помимо его воли. Причем в этих требованиях есть и вполне на первый взгляд резонные — например, обязательные физические упражнения или призыв выключать свои компьютеры в пятницу в шесть вечера и включать их не ранее девяти утра в понедельник. Но приказы обсуждению не подлежат. Тема подавления «одинокого голоса человека» некой абсолютной силой, будь это тоталитарное государство или даже европейский союз, вообще близка режиссерскому таланту Алвиса Херманиса — и тут он ее блестяще и со знанием дела раскрывает.

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

В спектакле заняты двое актеров — прима латвийской сцены Гуна Зариня (Астрид) и Вилис Даудзиньш (он отвечает за всех китайских персонажей). Оба пытаются соединить сиюминутное и вечное. А как еще, если речь о Китае с его многовековой историей и древней философией? Название спектаклю дали труды современного китайского философа Чжао Тинъяна, который модернизирует древнекитайскую концепцию Тянься, что означает «все под небесами». Астрид — интеллектуалка, и она выбирает из текстов Чжао то, что сегодня звучит как удар, как обвинение: «…В каких формах и каким образом мы могли бы предоставить спасительный опыт сегодняшнему миру? Миру, утратившему свою духовность?» Или вот это: «Почему сегодня произведения искусства существуют лишь какой-то миг? И в следующий уже исчезают? Почему они не обретают какой-то более продолжительный смысл?» Вопрос, который мучает всех художников, переживающих в эти дни горечь поражения.

Актриса виртуозно переходит от комической растерянности европейки перед китайскими обычаями к пронзительной лирике, когда читает стихи Астрид в китайском институте литературы. Стихи хорошие, очень похожие на строки Полины Барсковой, Веры Павловой или Марии Степановой, — когда я поинтересовалась, кто же автор, выяснилось, что их написала сама Гуна Зариня. Между тем ее героиня своим неправильным поведением полностью растеряла баллы, которыми поначалу ее одарило китайское государство, и теперь не может ни улететь на родину, ни пользоваться интернетом.

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

Второй акт Херманис решает в совершенно ином ключе, чем первый: если там все было лапидарно, все было сосредоточено на тексте и его смыслах, то здесь перед нами почти что пестрая и красочная сцена традиционной Пекинской оперы — сценограф спектакля сам режиссер, костюмы Яны Чивжеле. Мне даже показалось, что постановщик испугался: не заскучает ли зритель от обилия литературных реминисценций, не испугает ли его сложная постановочная конструкция, в которой причудливо перемешаны явь и сон. Поэтому перерождение Астрид — а со времени ее приезда в Пекин прошло два года — сопровождают огромные красочные драконы с длинными хвостами, которые вылезают на сцену отовсюду, из всех коробок и даже мусорного бака. Они присоединяются к тем десяти драконам, что смотрели на зрителя с ширм еще в начале спектакля.

Астрид теперь живет в маленькой комнатке в социальном доме в одном из спальных районов Пекина и работает в конторе службы социальных баллов. День ее начинается рано, в пять утра: «В это время она уже должна звонить в дверь штрафника. Надо попасть внутрь, объяснить, за что у него отняты баллы — и мотивировать вернуть свои баллы, работая на благо общества». Жизнь в Китае похожа на Вавилон: здесь и танцующие в густом смоге пары, и китайская силиконовая долина — город Шэньчжэнь с его небоскребами, и выступление миллиардера Джека Ма в клубе интеллектуалов. Джек Ма, между прочим, представляет аппарат, реагирующий на человеческое мышление в ходе публичных дискуссий и конвертирующий его в те же социальные баллы. Залу задают три вопроса — и машина показывает, что если на первый люди еще отвечают по-разному, то в ответе на третий вопрос уже царит полное единодушие и все придерживаются правильной точки зрения. А как иначе, если все видят, о чем ты думаешь?

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

Астрид послушно проглатывает все наживки постиндустриального общества, от электрического кофе (когда вместо напитка обруч на голове, а эффект тот же), до лагеря детоксикации от интернета, но неожиданно ломается на необычной услуге, предоставляемой теперь в Азии. Там благодаря дигитальным записям воссоздается двойник умершего человека. Это один из лучших моментов спектакля — свет гаснет, не видно мишуры, и на экране возникает одно лишь лицо близкого Астрид мужчины, который умер десять лет назад. Она пропала — она встречается с ним еще и еще, теряет все социальные баллы, потому что в городе действует строгое правило: не больше часа интернета в сутки — и теперь уже никогда не вернется домой.

Прав был Джек Ма, предлагающий заменить коэффициент IQ на LQ — от слова Love. В сущности, под небесами мало что изменилось. Любовь и добро по-прежнему борются со злом, иногда отступая. Но ненадолго. Сдержанные латышские зрители устраивают в финале настоящую овацию — актеры были великолепны, а горькую утопию они пока что увидели только на сцене.