«Спасите Леньку!». М. Икрамова.
Краснодарский академический театр драмы.
Режиссер Елизавета Фоменко, художник Иван Малыгин.

В современном театре есть объективная нехватка текстов, которые осмысливали бы историю Великой Отечественной войны с той временной дистанции, которая отделяет от нас это событие. То есть историй, рассказанных о войне нашими современниками. Наиболее известная пьеса такого рода — пожалуй, «Фронтовичка» Анны Батуриной.

Сцена из спектакля.
Фото — Юлия Маринина.

Еще в большей мере эта проблема касается драматургии о войне для детей. «Спасите Леньку!» Малики Икрамовой — одна из редких современных пьес, где о ленинградской блокаде говорится с точки зрения маленького мальчика. Мальчишка в голодающем городе мечтает о дальних странах и о невиданном кокосовом орехе; в его грезах этот орех ему пришлют африканские звери, а в реальности — даст подержать сотрудница Института растениеводства.

В пьесе выдержан баланс между страшной блокадной реальностью и силой человеческого духа: воли, воображения, взаимовыручки, которые и помогают главному герою Леньке, а также его близким выжить — словно терпящим кораблекрушение. Хотя бы на какое-то время — финал у пьесы открытый.

Пьеса, близкая по жанру к монодраме (все подано с точки зрения главного героя), не так проста в постановке. Вначале в ней звучат легкомысленно-тюзовские нотки (разговор животных), затем внезапно драматизм углубляется до трагического, когда скупо, но точно рисуется облик блокады — голодного, смертельного времени. Главная задача, которую должен решить постановщик: как сочетать эти две стороны пьесы, какой выбрать стилистический ключ?

Театры, выбирающие этот текст, в разном соотношении выносят на сцену свет и тьму, смешное и страшное, грезу и надежду. В Астраханской драме Александр Огарев поставил антивоенный спектакль в стилистике горячечного бреда мальчишки-мечтателя. В московском театре «Человек» (режиссер Скворцов) в ролях героев-детей — куклы.

Сцена из спектакля.
Фото — Юлия Маринина.

В краснодарской постановке молодого режиссера Лизы Фоменко важным законом спектакля становится открытая театральная условность. Сценография ограничивается яркими кубиками-сундуками, которые в ленинградской части поворачивают черными сторонами, расчерченными диагональными крестами: заклеенные окна. Артисты в сером переодеваются на глазах аудитории; вначале происходит что-то вроде тренинга, вовлекающего и зрителей. А мальчик Ленька, главный герой, представлен и куклой (крупный пупс советского образца), и актером. Кукла лежит под одеялом (как главный герой, у которого от дистрофии отнялись ноги), а актер Андрей Бражник кружит по сцене — наблюдателем, рассказчиком, режиссером, — сосредоточенно вслушиваясь в историю и направляя ее. Словно юный напряженный Гамлет.

Это остранение, заданное как ключевой прием спектакля, быстро вовлекает и маленького, и взрослого зрителя. Поначалу артисты тщательно одеваются в «животных» (условные яркие костюмы), затем — в жителей блокадного Ленинграда (мрачный грим, платки, валенки, пальто); но с каждым преображением деталей становится меньше, зритель воспринимает преображение сущностно, а не внешне. И в финале уже не очень ясно, кто говорит о надежде и спасении — может, это сам Ленька уже понял, что животные его сказочной Африки говорят голосами близких.

Артисты идут за режиссером в ее не всегда простых решениях достаточно отважно: от вполне тюзовских животных (тут как будто решение найдено не вполне точно) до блокадников, поданных визуально словно через горячечный бред Леньки (черный грим под глазами). В итоге в обеих частях спектакля складывается ансамблевая работа. Особенно трогательной для меня почему-то стала сцена разговора работников Института растениеводства: странный диалог, где измученная женщина уговаривает коллегу одолжить на одну ночь кокос для изможденного мальчишки, друга ее дочки. Татьяна Голоперова и Филипп Душин играют эту сцену так лаконично (что очень непросто в заданной стилистике) и так точно, что вымысел становится зрительской реальностью.

Сцена из спектакля.
Фото — Юлия Маринина.

Важной темой, которая звучит в пьесе с неослабевающей силой, стала тема подвига. Вот до предела усталые, голодные работники института фасуют зерна и образцы для резервного хранилища, истово надеясь на то, что все это пригодится в мирное время. А рядом — умирают люди, которым нечего есть. Драматург не дает никаких ответов, она даже не задает вопросы. Просто воссоздает риторику военного времени: «Люди, ежедневно находящиеся среди тонн зерна, умирали от голода, но не взяли из хранилища ни зернышка. Не взяли, потому что знали, что каждое спасенное ими зерно потом, когда окончится это страшное время, будет посажено в землю. Каждое сбереженное семечко — это целый колос. Наши сорта дадут такой урожай, что на земле не останется больше голодных. Никогда».

Финал истории остается открытым. Артисты соберут из кубиков трогательный парусник — кораблик надежды, конечно. И слова в конце жизнеутверждающие: «Держись, Ленька! Мы уже рядом! Мы спасем тебя! Спасем! Спасем!!!» Но драматичная музыка, да и сам Ленька, как будто бы давно пребывающий вне кукольного тела, мешают увидеть в завершении хеппи-энд.

Так или иначе, это история о победе гуманистического начала и о сбывшейся мечте. Кокос, как священный Грааль, побывал в руках героя.