Аркадий Кацман. 50-е годы. Фото из архива Петербургской Академии театрального искусства
С появлением в Ленинграде Г. А. Товстоногова как-то сразу появился и Аркадий Иосифович. Я даже не могу точно вспомнить, как это случилось. Кацман как-то «прилепился» к нему и не «отлеплялся» всю жизнь.
Это был очень беспокойный человек, весь соткан из нервов. Вся его жизнь, его данные гражданина, человека и духовное существо направлены были к театру. Для него кроме театра, наверное, ничего не существовало.
Без Кацмана стало тихо…
Поразительно, что они вместе ушли. Он как «прилепился», так и не «отлепился». Даже смерть Товстоногова не помешала «прилепиться», он ушёл из жизни через три месяца и ушёл страшно, совсем в одиночестве.
По-моему, у него было много инфарктов. Он всегда жаловался на сердце, и странно бы было, если бы у такого человека сердце было нормальное и здоровое. Потому что вся его деятельность, всё его пребывание в этой жизни — подсказано сердцем. Поэтому оно и не выдержало — «лопнуло». И никого не было рядом. Трудно жить одному. Это уже наша вина — мы мало уделяем внимания людям в возрасте, людям больным; наверное, все мы — эгоисты, о себе думаем больше. И всё-таки должен быть с человеком рядом ещё один человек…
Комментарии (0)