С 16 по 26 июня в Бонне состоится второй театральный фестиваль «Бонн-биеннале — новые европейские пьесы». Если на фестивале 1992 года были представлены театры 22 стран, то в июне-94 предполагается участие уже 32 европейских стран.
Принцип «Бонн-биеннале» таков, что отбор спектаклей осуществляют всего несколько человек: драматурги-консультанты из разных стран (в России это — Виктор Славкин; полный список «советчиков» мы прилагаем к публикации) рекомендуют фестивалю несколько пьес современных драматургов, а затем «мозговой центр» фестиваля — крупнейший немецкий драматург Танкред Дорст, его соавтор и коллега Урсула Эхлер и интендант Боннского театра Манфред Байлхарц — отсматривают эти спектакли и определяют участников, раскладывая пасьянс из увиденного.
Так, в преддверии фестиваля, «боннский триумвират» оказался и в Петербурге, непосредственно в редакции нашего журнала. Мы попросили наших гостей рассказать о концепции крупнейшего немецкого фестиваля, о том, как он начинался и к чему стремится теперь.
Манфред Байлхарц. Наш фестиваль был основан, когда в Западной Европе встал вопрос объединения. В Брюсселе, в ЕЭС, мечтали об образовании театрального министерства, чтобы открывать общеевропейские театральные законы…
Основной идеей фестиваля для меня и Танкреда Дорста был тезис о том, что нет многих европейских театров, есть один европейский театр во всем его многообразии, и что культура и театр — это как растение, которое растет снизу вверх, и если его тянуть сверху, то быстрее от этого оно расти не будет. Фестивалем мы хотели дать понять, что во многих странах есть различные театральные веры, связанные с личностными представлениями и субъективным опытом тех, кто делает театр, и эти веры нельзя разделить по категориям и развивать их сверху.
Мы решили пригласить возможно большее количество спектаклей по пьесам современных драматургов (это — основной параметр отбора) и показать в Бонне с синхронным переводом на немецкий. Это должен быть общеевропейский фестиваль, который давал бы представление о жизни и культуре в Европе, и мы решили приглашать на него именно текстовые, разговорные, драматические вещи, ибо именно речь дает представление о жизни, социальных и эстетических проблемах в стране и ее искусстве. Очень часто мы видим международные фестивали, собранные по принципу доступности, интернациональности театрального языка (пластический, изобразительный театр, балет, опера), но проблемы этих театральных форм достаточно абстрактны, аллегоричны, и спектакли не точно соответствуют месту своего возникновения. Я не хочу умалчивать, что есть целая фестивальная индустрия, которая производит все эти фестивали.
Мы решили приглашать на фестиваль только пьесы современных авторов, потому что (цитирую ТанкредаДорста) «именно мысли, идеи драматурга являются источником театрального дела».
Наши принципы отбора спектаклей? В Германии есть такой фестиваль — «Мировой театр». Последний раз он проходил в Мюнхене, и там, например, один из организаторов заявил: «Мы показываем вам лучшие вещи в мире». Я не думаю, что это возможно в принципе и считаю, что интереснее делать фестиваль, где авторы могут встретиться и сказать что-либо о своих коллегах и для коллег. В каждой из тридцати девяти стран у нас есть свой автор, который по своему высокосубъективному вкусу делает нам предложения, а мы выбираем из предложенного. Этот драматург тоже приезжает на фестиваль и объясняет свой выбор публике: не почему он выбрал тот или иной спектакль, а почему тот или иной не выбрал. Танкред тоже имеет свое собственное мнение, и мы никогда не говорим, что выбрали лучшее, что мы — истина в последней инстанции. Мы приглашаем авторов пьес и авторов-советчиков.
Редакция. С современной драматургией у нас сейчас достаточно сложно, мы переживаем «период классики». А что интересного, нового в Германии? Каковы тенденции, перспективы?
Танкред Дорст. Это, пожалуй, вопрос, который нужно задать критику, а не автору. Драматург постоянно занят своим и не видит, что делают другие. Но сейчас везде, где бы мы ни были в связи с фестивалем, мы слышали одно и то же: нет современной драматургии. Я думаю, всему виной время: никогда еще не было эпохи, настолько переполненной событиями, историями, жизнь стала сложнее во всех странах, и для меня театр не является местом, где можно найти ответ. Напротив, в театре автор задает зрителю вопросы…
Редакция. А что волнует Вас сейчас как писателя?
Танкред Дорст. Я думаю, каждый человек, независимо от времени, в котором он живет, очень зависим от тех переживаний, которые он перенес в детстве. Детство как источник является для меня и для Урсулы сейчас основным мотивом.
Редакция. В том, что спектакли на Бонн-биеннале рекомендованы драматургами, есть, мне кажется, противоречие. Ведь и сам Танкред только что сказал, что драматург не знает полной картины театрального процесса.
Танкред Дорст. Да, когда вы спрашиваете про общее положение с драматургией, я теряюсь, мне нужно звонить двум-трем критикам и спрашивать.
Манфред Байлхарц. Когда я предложил Танкреду идею фестиваля, он ответил: «Это не получится. Твой критерий выбора невозможен, ибоавтор не интересуется тем, что сделано другими, он хочет, чтобы ставили только его». Но от себя могу сказать, что сам Танкред — живое опровержение собственному высказыванию, его любопытство, открытость, гуманность, интерес ко всему стали мотором всего фестиваля. Оказалось, что в жизни гораздо меньше эгоистичных авторов, чем обычно думают. Особенно важно для нас то, что мы не только показываем спектакли, но авторы знакомятся с работами коллег, после показов проходят семинары, дискуссии, круглые столы. Не подумайте, что я хочу создать оптимистическую картинку, но на последнем фестивале была неправдоподобно замечательная атмосфера. Ведь нет конкуренции между авторами, которые работают в Финляндии, Испании, Турции, Франции. Есть общий солидарный интерес — узнать, как там работают, дискуссии о том, что лучше, что хуже, но нет ситуации, когда каждый чувствует превосходно.
Урсула Эхлер. Мы представляем на фестивале настолько различные вещи, что получается полное смещение. Мы не из тех фестивалей, где задают какое-либо направление.
Манфред Байлхарц. Тем более, что есть существенная разница между Бонн-биеннале-92 и фестивалем 1994 года. Я приехал в Бонн, имея за плечами уже большой фестивальный опыт и опыт интенданта. Одновременно с Петером Штай-ном, Ули Айзенгом, Юргеном Флиммом, в молодости был ассистентом режиссера в «Каммершпи-ле», в 1968 году, в момент сильного молодежного противостояния, ушел в самый маленький театр в Германии, в Кастельбраукслер (там театр на фабрике, и нас питали идеи Пискатора и Брехта), затем в 29 лет стал интендантом в университетском театре в Тюбинге (это город Шеллинга и Гегеля, ЭрнстаБлоха, так что можно понять, на каких началах был построен наш театр, где играли исключительно современную драматургию или классику с политическим уклоном). В 1976 г. я уехал в Шварцвальд (Фрайбург) и основал там фестиваль, который действует до сих пор. А в 1983 стал интендантом в Касселе, где очень большой театр, и там сделал несколько важнейших фестивалей: «Театр и изобразительное искусство» (с последней премьерой Т.Кантора, с Бобом Уилсоном и вашим Давидом Боровским); «Театр на разломе» (российский политический театр перестройки).
И вот в 1991 году я приехал в Бонн. Все знали, что я очень интересуюсь международным театром, много работал в МИТ, был в худсовете фестиваля «Мировой театр». И когда я ехал в Бонн, то считал, что именно здесь, в бывшей столице, можно соединить культурные связи восточной и западной Европы. Так, на общеевропейском подъеме возник Бонн-биеннале-1. На пафосе общеевропейского театра, который имеет корни в греческой культуре. Фестиваль должен был стать подтверждением многообразия всех культур в едином содержании. Теперь, спустя два года, не только в России, но и в других бывших соцстранах (Чехии, Словакии, Югославии) культура стала средством, подчеркивающим разделение, различия стран. Это не мнение наших театральных коллег, но это ситуация, которую используют политики. Чехи стремятся показать, что не похожи в искусстве на словаков, хорваты — на сербов. Сейчас, скажем, по ощущению нашего друга Слободана Шнайдера, Словения дальше от Хорватии, чем США. Я получил от него трагическое письмо (пока он писал его, было три воздушных налета на Загреб и 50 раз звучала воздушная тревога), а потом, два месяца назад, посетил его. У нас был всего час, и этот час мы проплакали, не говоря ни слова.
Редакция. Сейчас вы выбираете спектакли для нового фестиваля. Как вам кажется, не исчерпывается ли сама идея фестиваля, если выдающихся пьес так немного?
Манфред Байлхарц. Это исключено. Скажем, здесь, в России, мы увидели за восемь дней 16 спектаклей, 3 репетиции и 10 видео. И четыре или пять спектаклей представляют для нас огромный интерес, и очень трудно решить, что взять. Мы переведем пьесы и, так как это фестиваль авторский, решающим фактором будет текст пьесы, мы не будем целиком полагаться на качество спектакля. Интересных постановок много, нужно только интенсивно искать.
Перевела Н. Фирсанова
Подготовила к печати М. Дмитревская
Драматурги-эксперты «Бонн-биеннале — 94»
1. Албания: Theodor Laco
2. Белоруссия: Alexej Dudarev
3. Болгария: Konstantin Iliev
4. Дания: Sven Holm
5. Германия: Tankred Dorst
6. Исландия: MadisKoiv
7. Финляндия: IlpoTuomarila
8. Франция: Helene Cixous
9. Грузия: Tamas Giladse
10. Греция: Iacovos Kambanellis
11. Великобритания: Howard Brenton
12. Ирландия: Tom Murpny
13. Исландия: Amy Ibsen
14. Италия: Dacia Maraini
15. Хорватия: Slobodan Snajder
16. Латвия: Peteris Petersons
17. Литва: Rolandas Rastauskas
18. Люксембург Guy Rewenig
19. Нидерланды: Judith Herzberg
20. Норвегия: Tor Age Bringsvaerd
21. Австрия: Elfriede Jelinek
22. Польша: Tadeusz Rozewicz
23. Португалия: Yvette Centeno
24. Румыния: Dumitru Solomon
25. Россия: Victor Slawkin
26. Швеция: Ture Rangstroem
27. Швейцария: UrsWidmer
28. Сербия: Dusan Kovacewic
29. Словакия: Martin Porubjak
30. Словения: Dusan Jovanovic
31. Испания: Jose SanchisSinisterra
32. Чехия: Karel Steigerwald
33. Турция: Memet Baydur
34. Украина: Jaroslaw Stelmach
35. Венгрия: Istvan Eorsi
Комментарии (0)