В Московском детском камерном театре кукол Игорь Казаков поставил хрестоматийный текст Венедикта Ерофеева «Москва — Петушки». В особенностях этой постановки разбирался Алексей Гончаренко.

«Москва — Петушки». В. Ерофеев
Московский детский камерный театр кукол.
Режиссер Игорь Казаков. Художники Екатерина Шиманович, Сергей Ашуха.

Сцена из спектакля.
Фото — Анна Гребляускайте.

Режиссера Игоря Казакова почти не интересует поэзия стремных коктейльных рецептов, он не увлекается «синькой» и характерностью. Пространство и речь не замусорены привычной при постановке поэмы пустой тарой и беззубым пришепетыванием. Художники Екатерина Шиманович и Сергей Ашуха «выносят» на сцену чистые прозрачные бутылки с головами-пробками — в постановке «Москва — Петушки» нельзя обойтись без бутылок. Здесь они персонажи, а не реквизит. Типичные герои анекдотов на сцене театра кукол выглядят стильно и не делятся при этом на пустых и полных. Просто они быстро исчерпываются. Не художественные образы и метафора, а именно персонажи, случайные попутчики на мифологическом пути вокруг Курского вокзала.

Сцена из спектакля.
Фото — Анна Гребляускайте.

Местом действия спектакля, его сценографическим пространством оказывается не электричка, а подъезд со сплошной стеной почтовых ящиков зеленого бутылочного цвета. Конечно, их строй напоминает длинный ряд вагонов. И при том, что это проходное место, советское значение «почтового ящика» как закрытого города — важная ассоциация.

Веничка в исполнении Ивана Герасименко в первой сцене спектакля появляется с кремлевской башней вместо головы (она мешает видеть и не вписывается в дверной проем), а в следующей выкатывается из-под полы плаща огромной куклы. Герой избавляется от оболочек, и дальше начинается путь, который кажется то историей сбрасывания масок, обретения самого себя, а то вдруг все начинает выглядеть так, что на ум приходит сравнение с улиткой, которая потеряла свой домик и стала максимально уязвима.

Сцена из спектакля.
Фото — Анна Гребляускайте.

Центральной сценой спектакля становится рассказ о ребенке, которому непременно надо привезти гостинцы. Потертый чемодан Венички — не просто вместилище алкоголя. Спиртное, конечно, ценно, но Ерофеев носит с собой мечту, к которой никогда не доберется. И это не Кремль, это Петушки. Это рай. Но ему он не светит. Хотя из чемодана буквально исходит свет. Оттуда же он достает, но обратно не убирает свое третье воплощение, маленькую куклу. Ей там не место, среди вечно цветущего сада и непорочного младенца с голубыми глазами. И Веничка ждет встречи больше с ним, чем с женщиной. Она безлика, как и официантка в забегаловке, лицо скрыто за утрированной прической-париком, и обеих играет одна актриса — Екатерина Филиппова.

Разобравшись по теории Венички в разнице между «блевать» и «тошнить», интересно продолжить работу с ерофеевской телесностью на сцене именно театра кукол. Кукла — тело, актер — душа; прием не новый. Здесь кукла точно передает пьяную, похмельную пластику, неестественную, скрученную, скованную, у нее белые глаза «такие пустые и выпуклые», а актер при этом логичен и ироничен в своем трезвом видении событий и обстоятельств. Голой кукле достаются удары ножами.

Сцена из спектакля.
Фото — Анна Гребляускайте.

Ангелы похожи на Веничку. Их играют актеры в таких же плащах, под которыми нет никакой одежды, кроме белья. Они похожи на ворон, в руках у них появляются куклы-голуби с курящими человеческими головами. Таким образом актеры в ролях ангелов представляют всех. Яркий момент, когда двое из них управляются и даже борются с куклой. Крепкий бородатый парень (Максим Данченков) — сердце, отзывчивая женщина (Елена Лесникова) — разум. Парадоксальное, на первый взгляд, распределение ролей в этом организме остроумно и убедительно.