В понедельник закончился фестиваль «Балтийский Дом». Рассказываем о последнем спектакле его программы.

«То, что проходит мимо». По роману Л. Куперуса «О старых людях, о том, что проходит мимо». Международный театр Амстердама (Нидерланды) на фестивале «Балтийский дом». Режиссер Иво ван Хове, автор сценической версии Кун Тахелет, драматург Питер ван Край, сценография и свет Яна Версвейвельда.

Во весь задник сцены огромное зеркало, где отражается зал театра-фестиваля «Балтийский дом». Два длинных ряда стульев по бокам, за ними гигантские стеклянные панели — то ли окна, то ли витрины. На них чем-то белым, может быть, мелом или известью, нарисованы разные головы, лики, антропоморфные каракули, как будто размазанные детской рукой рожицы. То ли огромный заводской цех с большими лампами сверху, то ли павильон так и не случившейся выставки, то ли зал крематория или вокзал, в котором проходит жизнь героев. Все одинаково неуютное, выхолощенное, холодное, вязкое, как полутемный коридор, по которому бесконечно двигаются какие-то тени в длиннополых пальто.

Зеркало у задника и отражает, и поглощает как зрителей, так и героев, их и наши жизни. На нем, как на экране, в финале будут транслировать какие-то кладбища, а потом разрушенные стены, изрисованные граффити. Зеркало поглощает и отражает звуки — перестук и бой часов, ноющий саксофон. Музыкант, он же и композитор спектакля Харри де Вит все время на сцене, оттеняет шорохами, поскрипываниями, легким треском диалоги, сочувствует и соболезнует, извлекает из ксилофона что-то завораживающе-ритмичное, явно не из этого мира. У него целая установка с разными предметами, и он колдует, создавая переливчатый саунд спектакля. Все оттенки черного, немного серого присутствуют в одежде героев, и как антитеза этому — белый цвет тела и бумажного снега, который, будучи скомканным на полу, кажется черно-серым, угольным, подобным праху.

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

Роман Луиса Куперуса — «чарующего» и «изящного» классика, нидерландского Оскара Уайльда, как назвали его литературоведы, — сага о семье со страшной тайной. Куперус легко сочетал натурализм Золя и эстетизм Уайльда, внимание к наследственности и патологии с изяществом и красотой.

Когда-то давно бабушка и дедушка из разных семей убили мужа этой самой бабушки, скрыли от всех и теперь надеются унести тайну в могилу, благо, ждать осталось недолго: ей 97, а ему 94. Но не тут-то было. Кто-то из взрослых детей (им уже за 70) догадывается, кто-то всю жизнь знает и страдает от этого, кому-то спустя 60 лет сообщили добрые ост-индские соседи. Благополучие семьи связано с колониями, и это важно для понимания контекста: нынешние голландцы изживают свое колониальное прошлое не менее болезненно, чем немцы нацистское. Действие в книге происходит в конце XIX — начале XX века. У Нидерландов свои колонии на островах Малайского архипелага, называемые Ост-Индией. О жизни в Ост-Индии — другой роман Луиса Куперуса, «Тайная сила», также поставленный Иво ван Хове и показанный год назад на Чеховском фестивале. Критикам спектакль запомнился двухчасовым ливнем на сцене. «То, что проходит мимо», видимо, не так сценографически эффектен, но завораживающе красив.

Режиссер следует за книгой, которая выстроена по принципу музыкального произведения, о чем пишет переводчик романов Куперуса Ирина Михайлова. Повтор лейтмотивов выражен повторами мизансцен с усилением за счет повторения одной и той же темы диалогов. Иногда герои начинают говорить одновременно, но все слова слышны, не слепляются в единый ком, то есть можно говорить о полифонии. Применительно к спектаклю «Тайная сила» писали о симультанности действия, здесь же — многоголосие выходит на первый план.

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

По сюжету представители младшего поколения узнают о том, что есть какая-то тайна, постепенно, но нам достаточно быстро становится понятно, что Лот и его невеста Элли оказываются слишком близкими родственниками, что не исключает возможность брака. Вначале они лишь страдают от своей чувственности или ее отсутствия, понимают, чего лишены, и не могут никак удовлетворить свое желание. Лот (Аус Грейданус-мл.) и его любвеобильная, не признающая свой возраст мать Оттилия (Кателейне Дамен), ее третий муж (Роберт де Хог), невеста Лота Элли (Абке Харинг) и еще множество персонажей пройдут перед нами. Но почти все они — не молоды. Даже «молодому» Лоту 38 лет. Играют актеры разных возрастов, и молодые загримированы под старых. С вопроса Лота: «Почему я женюсь?», обращенного к матери, начинается действие. Брачные союзы матери дискредитировали эту форму организации жизни. Мы уже видели его серьезную невесту Элли, теперь видим мать, которая садится к нему на колени, целует в губы, обнимает, буквально виснет на сыне. Актрисе Кателейне Дамен, упакованной в безликое черное платье, без макияжа, с зачесанными назад волосами, не приходится изображать чувственную особу. Оттилия — «сухарь», заморыш, скорее напоминает карикатуру на «синий чулок» из какого-нибудь сатирического журнала начала прошлого века. Однако именно такая Оттилия требует от сына ласки, будто молодая любовница. Инцестуальные отношения сына и матери, их поцелуи и объятия — та норма поведения, которая никого не смущает. Аус Грейданус — младший в роли Лота задумчив и нежен, он прекрасно понимает свою ревнивую мать, их мнимое несоответствие и ее притязания на любовь. Хотя кто сказал, что с возрастом человеку требуется меньше любви и телесной ласки.

Элли в исполнении Абке Харинг не чувствует уколов ревности, она готова посвятить себя жениху. Элли прямолинейна, проста, она готова пожертвовать собой во имя великого Лота. Но Лот холоден. Даже когда герои полностью обнажаются, обливают друг друга шампанским и мажутся взбитыми сливками, заняться любовью они не способны. В этом их отличие от сестры Лота (тоже Оттилии, как и все женщины в его роду) и ее любовника. Им достаточно взгляда другого, чтобы почувствовать желание. Он — тотальное тело, и сестра Лота прекрасно понимает, чем ее партнер отличается от хилых, замороженных голландцев. Это видит и Лот, который прижимается к любовнику сестры всем телом в надежде впитать хоть каплю страсти. Но, увы.

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

Лот понимает, что его эмоции совсем не такие, как у матери или сестры, он хотел бы уметь любить самозабвенно, но не может, его угнетает страх — старости, не смерти. Смерти в этом спектакле никто не боится, боятся старости — отсутствия страсти.

Режиссер не случайно всех персонажей делает «старыми» или пожилыми, намеренно серебря им волосы, сгибая спины. Мир тотального одряхления, в котором ни чувственность, ни желание не могу пробудиться даже в молодых. Бабушка Оттилия (Фрида Питторс) и старик Эмиль Такма (Гейс Схолтен ван Асат), из-за которых все несчастья, мучительно долго идут из глубины сцены. Они величественны и непоколебимы. В следующем эпизоде к ним присоединятся остальные персонажи, и шествие — бесконечная демонстрация старости — продолжится. Режиссер раз за разом повторяет несколько мизансцен, увеличивая количество персонажей, как на следующем витке в спирали увеличивается радиус охвата.

Эмиль Такма не семенит по-стариковски, шаркая ногами, а вышагивает, опираясь на трость. Он каждый день приходит к ней — к своей Оттилии, но говорят они всегда о том, о чем хотят забыть, о том, что бабушка Оттилия видит каждый день в углу призрак убитого мужа. Они сидят на авансцене, вперив подслеповатые глаза во тьму зрительного зала. Эмиль никого не видит, но он знает, что его длинная жизнь, в которой не было наказания за преступление, — неправильна. Мизансцена статична, старики сидят и говорят, в этих телах чуть плещется жизнь, но они продолжают желать, чувствовать, страдать.

Множество мотивов спектакля сплетены темой старости. То, что тело изменилось, потеряло привлекательность для другого, но ты сам этого не понимаешь, не осознаешь или боишься этого осознания. То, что вырождение настигает даже в том случае, когда сильная любовь породила и сильную страсть. То, что влечение не оправдывает преступления. То, что за грехи отцов расплачиваются сами отцы, которые не понимают, что их столь длинная жизнь, в которой видишь вырождение своего рода, и есть наказание.