«Серая радуга».
Один театр (Краснодар).
Автор текста и режиссер Николай Русский, художник-постановщик Юлия Застава.

Спектакль «Серая радуга» — метафизическое варьете, в котором трагическая история рассказана на языке эстрадных жанров. Здесь и поэтический вечер, и абсурдистский конкурс, и пародия, и пластические этюды, и опереточные номера, и перевоплощения, и чревовещание, и клоунада, и высокая трагедия.

На площадке появляется артист в сером костюме, демонстративно складывает пальцы рук в «замочек» и задирает подбородок. На манер опереточного персонажа он напевает под игривую музыку: «У девочек так пахнет изо рта, когда ты рядом с их молочными губами…» Это Сергей Сергеевич (Михаил Хмыз), а текст песни — драконящие его зависть стихи Ивана Егоровича.

Сцена из спектакля.
Фото — Алексей Лишута.

Все действующие лица по одному появляются на сцене и присоединяются к этой песне. Мы видим бородача в болтающейся белоснежной вязаной кофте — Иван Егорович (Елизар Хавцев); ссутулившегося человека в коричневом кожаном пиджаке — собирательный образ писателя-поэта-барда (Александр Чеботарев); маленькую девушку в светлом комбинезончике с короткими шортами — сила, парящая как бы над происходящим, сама Судьба (Дарья Смеловская); девушку на каблуках, в зеленом ретро-платье в горошек, в бордовой меховой горжетке на плечах — ведущая варьете, она же — Муза, то в серебристом, то в зеленом блестящем мини-платье (Дарья Женихова). Все они пока что не объединены ничем, кроме седины: нарочито пепельные прически, бороды и усы, брови.

Погружение в историю — словно в чьи-то воспоминания — случится вместе с растянутым во времени звуком бас-гитары, под который Дарья Женихова, манерничая и гримасничая, словно в рапиде будет протягивать: «Меж нами памяти туман, ты как во сне, ты как во сне…» Ей на саксофоне так же медленно подыграет Елизар Хавцев — гармонично, ладно, одухотворенно. Инструмент перестанет его слушаться и станет противно похрипывать, только когда это воспоминание о молодости оборвется и в дачном домике на фоне гармоничного лесного пейзажа, среди настила по-летнему зеленой травы (художник-постановщик Юлия Застава) произойдет очередная, но, как и в прошлые разы, внезапная встреча двух советских писателей — Ивана Егоровича и Сергея Сергеевича.

Двадцать лет назад в бурном творческом союзе им удалось создать нечто, не поддающееся разуму — «природно-литературное явление» под названием «Серая радуга». Все, что их связывает сейчас, — память об этом, заключенная в неистовом желании Сергея Сергеевича «вернуть ее, повторить ее», и упорное сопротивление этому Ивана Егоровича. Стариковское брюзжание переходит в словесную схватку, усиленную возникающими из ниоткуда громом и молнией. Борьба принципов превращается в борьбу физическую, приводя к смерти одного из героев — истинного творца.

Сцена из спектакля.
Фото — Алексей Лишута.

Из этой встречи становится понятно, что на дачу к писателю приходит не просто его коллега, а целая команда разных потусторонних сил. Пока под легкое пение птиц Иван Егорович медленно скручивает себе самокрутку и безуспешно пытается найти спички, сзади, задевая друг друга и тихо хихикая, начинают прокрадываться остальные персонажи. Все они выглядят неловкими и комичными — тем более зловещий оттенок приобретут их фигуры в дальнейшем, в образе куклы-чревовещателя, открывающей рот и жестикулирующей на репликах, произносимых двумя главными героями.

«Серая радуга» — самый инфернальный спектакль Русского. Здесь невольно возникает ассоциация с булгаковской свитой Воланда: черты Коровьева, кота Бегемота, Азазелло, Геллы и самого Воланда здесь время от времени плавно перетекают от одного действующего лица к другому. Однозначным остается только образ талантливого творца Ивана Егоровича — Мастера, который в этой истории отказывается от помощи любых сил.

В дальнейшем все произойдет стремительно. Пока Сергей Сергеевич будет душить своего коллегу тростью, Муза в пошлом наклоне вцепится в ножку стула, на котором сидит Иван Егорович, придерживая ее изо всех сил; писатель-поэт-бард, кивая, с добродушной улыбкой будет смотреть в бесконечность зала; Судьба сядет на колени главному герою, чтобы ему труднее было сопротивляться. Теплый желтый свет снизу — из недр земли — будет напряженно ждать момента, когда можно поглотить жертву.

Чуть ли не каждую бытово прописанную автором сцену предвосхищают хореографические и музыкальные метафоры (режиссер по пластике Анна Донченко, звукорежиссер Александр Пилькевич). Так, следуя за эротично обволакивающим телом Музы, мы перешагиваем через возложенный на печатную машинку, как цветы на могилу, диско-шар; пробираемся сквозь меланхоличные звуки бас-гитары мимо с занесенными снегом пальцами писателя, невпопад подыгрывающего на пианино; отшатываемся от завистливо-издевательского чтения стихов Ивана Егоровича; обессиленно падаем от гипнотических стуков в песне «Вот тебе твои девочки. Вот тебе твоя нежность» в исполнении Сергея Сергеевича; наконец, умиротворенно закрываем глаза после финальной встречи силуэтов убитого писателя и Судьбы, целующей его.

Сцена из спектакля.
Фото — Алексей Лишута.

Николай Русский ловко лавирует между жанрами. Заявив какой-то один, он уже стремится к другому, подчеркивая вновь появившуюся характерность сцены переменой света (художник по свету Мария Панютина): то это солнцем освещенный летний пейзаж — умиротворение, которое вот-вот потревожат; то полумрак, сквозь который пробиваются лучи диско-шара, — последняя надежда для одного и угасающая жизнь для другого; то густые фиолетово-зеленые сплетающиеся цвета в момент последнего диалога героев — краска отчаяния предсмертного крика; то желтый теплый очаг снизу, будто из недр земли, подсвечивающий уже темно-серую площадку после убийства.

Как и в других работах режиссера, трагедия героев «Серой радуги» сводится к тому, что они не поспевают за издевательски меняющимся настроением судьбы, которая ими играет, которая, смеясь, заведомо не оставляет им шансов на память, на жизнь. И в итоге тема тотальной потерянности человека в эпохе трансформируется здесь в сюжет его окончательного выпадения из жизни — творческой, моральной и физической.