«Situation Rooms».
Rimini Protokoll на фестивале «Вдохновение».

В павильоне № 69 на ВДНХ показали «Situation Rooms» — иммерсивную бродилку, каждый из сюжетов которой связан с оружием.

В спектакле пара десятков героев, за один сеанс зритель может познакомиться лишь с половиной — и не просто познакомиться и выслушать историю, но и почувствовать себя в шкуре каждого встретившегося персонажа.

Как обычно, спектакль Rimini Protokoll высокотехнологичен, и если в некоторых других проектах компании видео- и аудиоинструменты определяют эстетику и роль зрителя, не отвлекая внимания, то здесь они выходят на первый план. В руках у вас планшет с удобной деревянной ручкой — это ваш путеводитель по «Situation Rooms»: вы следуете по указанному маршруту, выполняете простые действия, включающие вас в историю, и сосредотачиваете внимание на тех объектах, на которые устремлен взгляд невидимого персонажа за кадром. В итоге информационных потоков оказывается слишком много, вдумчивое созерцание нужно попытаться соединить с критической оценкой, а также с четкими действиями, которые помогут не потеряться. Пока вы ориентируетесь на местности и привыкаете к обстановке, часть плотных, информативных текстов-монологов проскакивают как фон — жалко, но с другой стороны, столь агрессивный напор техники и неизбежная дезориентация — способ выбить зрителя из состояния любопытствующего экскурсанта, внушить ему чувство если не незащищенности, то хотя бы кратковременной паники.

Сцена из спектакля.
Фото — архив фестиваля.

Как и в других спектаклях Rimini Protokoll (например, в спектакле «Карл Маркс: Капитал. Том I»), все персонажи «Situation Rooms» — в разных, порой противоположных отношениях с заявленной темой. Здесь есть и случайные жертвы из мирного населения, и убитые мученики революций, и представители «Врачей без границ», и те, кто по другую сторону — военные, рабочие военных заводов. Отдельная каста — те, для кого оружие предмет политики или деловых отношений: в одной из локаций вы оказываетесь на выставке вооружения, в другой — листаете скучные документы. Таким образом, оружие как таковое превращается в ощущениях зрителя то в рутину, то в бытовуху, то в инструмент смерти. Про бытовуху: один из монологов принадлежит женщине из Перми, переехавшей в Германию бывшей сотруднице столовой на секретном заводе. В какой-то момент ты входишь в эту столовую, очень советскую, тесную и казенную — здесь нужно будет налить борщ в тарелку и предложить его другому зрителю, входящему в соседнюю дверь (он тоже играет сейчас роль одного из персонажей). Этот монолог — про отчуждение, про неосознанную связь с системой уничтожения, про фатализм: лишь взрыв в столовой, как проявление рока, заставил героиню поменять жизнь. Пассивное и активное отношение — это еще один критерий, по которому можно разделить персонажей: один из самых неожиданных героев — депутат, цель деятельности которого упразднить оружие на Земле. Ловишь себя на размышлениях, что лозунг парижских демонстраций 1968 года — «Будьте реалистами, требуйте невозможного» — по-прежнему обнадеживает.

Сцена из спектакля.
Фото — архив фестиваля.

Есть еще особенное влияние пространства: комнаты небольшие, они перетекают одна в другую, и в этом мире все рядом — иногда это кажется логичным, а в других случаях такое соседство парадоксально, хотя и банально. Вот военный госпиталь в одной из стран третьего мира, а вот — тесный двор, в котором на бельевой веревке развешаны рубашки и штаны, но этот знак мирной жизни обманчив: этот двор — опасное место, в котором запросто можно словить пулю — полиция стреляет по повстанцам, но часто куда ни попадя. Из этого пространства войны и смерти переходишь в столовую, а рядом, в другом углу той же комнаты, расположилась семья беженцев, кое-как обустроившая свой хлипкий временный быт. Близость иного пространства, иных условий ощутима — кое-где есть окна или тайная дырка под семейной фотографией, сквозь которые можно увидеть какое-то параллельное действие.

Технологичность спектакля не мешает ощущению чуда, волшебного фокуса — случается это, когда в твое персональное путешествие, в твой опыт погружения вклиниваются другие зрители, играющие персонажей: наивный восторг испытываешь, когда человек с экрана входит в комнату одновременно со зрителем, оживает, принимая другое обличье, совершая те же действия, что на экране. Оставляя тебя один на один с собственным переживанием, спектакль, тем не менее, сталкивает не только с проекцией, но и с живым человеком, заставляя, с одной стороны, испытать некоторую неловкость, а с другой — понять, что мир, и в том числе его теневые стороны, — это мы сами, что не только спектакль Rimini, но и спектакль глобальный, мировой создаем такие же «мы».

Сцена из спектакля.
Фото — архив фестиваля.

Технологичность спектакля рифмуется с технологичностью войны. Один из многочисленных аспектов темы оружия, над которым предлагает подумать Rimini Protokoll, — это аккуратная обертка, в которую упаковывает войну прогресс. В одной из комнат ты можешь почувствовать себя современным европейским военным — перед тобой пульт управления, джойстик, камеры. Можно навести на цель и нажать кнопку — где-то там далеко умрут люди, но все это как компьютерная игра. Парадоксы цивилизации: человек отчуждается от машины убийства, передает свои полномочия дронам — может быть, так гибнет меньше людей, но одновременно снимаются и моральный груз, и тема персональной ответственности. Человек уже не лицом к лицу со своей жертвой, все как будто бы понарошку, война — это просто набор управленческих решений.

Собственно, спектакль Rimini Protokoll ставит перед собой ровно обратную, гуманистическую задачу — преодолеть это отчуждение, заставить каждого почувствовать свое личное отношение, личную связь с этим механизмом. Взять на себя ответственность — и за людей-обрубков, валяющихся в полевых госпиталях, и за мальчика-солдата из Конго, да, собственно, и за себя, привыкшего разделять планету Земля как минимум на две, ничем не связанные планеты.