«Потерянный солдат».
Большой театр кукол.
Автор, режиссер, художник Руслан Кудашов, композитор Игорь Ушаков.

Фантасмагорическая мини-опера Руслана Кудашова создана как будто самой смертью. Автор текста — смерть, сценография придумана смертью, на сцене играет смерть. Это бенефис смерти. Никаких веселых танцующих скелетов, уводящих людей за горизонт, нет. Средневековые смертельные шутки еще не проникли в спектакль. Мы должны зафиксировать эту точку, а иронизировать будем потом. Когда-нибудь потом мы вспомним это и не поверим сами, а пока фиксируем.

Сцена из спектакля.
Фото — Анастасия Золотарева.

Поэтическое размышление, череда песен-рефлексий. Электрическая гитара звучит потусторонне, голос усилен микрофоном, русский рок, как всегда — правдивый и беспощадный. Проникновенный женский вокал срывается на крик и хрип, и опять звенит, и шепчет: «Идут, идут проклятые, навеки виноватые, навеки непрощенные у неба заключенные». Два исполнителя — Игорь Ушаков на гитаре, Виктория Войнич-Слуцкая на сцене — и три марионетки: Он, Она и Смерть.

Большой обугленный макет здания театра занимает центр Малой сцены БТК. Явно дрожащей рукой мелом нарисованы величественные колоны на занавесе, сверху нависает закопченный портик с зачерненными фигурами. Марионетки — нечто среднее между фигурой человека и скелета, худые, серые, с тонкими бряцающими костями, глазницы впали и темные круги вокруг провала глаз. Марионетки потеряли гендерные отличия, смерть их уравняла. Смерть торжествует, хохочет над влюбленными. Но в прямое взаимодействие она не вступает, следует по пятам. Первой погибает Она, и возлюбленный, лишь слегка отличающийся от Нее, продолжает свои поиски среди задников театра. Опускается одна ширма, другая, третья, но нет никого и ничего.

Виктория Войнич-Слуцкая — кукловод, и в начале марионетки, включая Смерть, подчинены ее воле, но чем больше песен, больше смерти, тем слабее кукловод, и вот уже маска в виде черепа прилипает к лицу живого человека. Смерть поет свою песню «Жрать», влезает в макет театра, занимает весь его объем, она, как на пляже, веселится и бросается, но не песком, а пеплом, вытаскивает из завала берцовую и лучевую кости, подпирает ими голову. Виктория стремится освободиться и сдирает маску, тяжело дышит. Это далось нелегко, но нет победы. Смерть хохоча повесила маску черепа на портал театра. Царство смерти.

Сцена из спектакля.
Фото — Анастасия Золотарева.

Собственно, эта борьба живого человека-поэта с царством смерти и составляет смысл спектакля. Но в этом мире победа невозможна, скелеты повсюду, опустошение внутри театра: нет актеров, только черные занавесы со стилизованными черепами и открытыми ртами, как на картине Мунка. Погорелый театр, и шире — погорелая жизнь. Маленькая куколка появляется из-за занавеса, бабушка-кровавушка требует новую жертву: «Накормите страшную», — тянет сладеньким голосом персонаж, обращаясь к нам.

Марионетка смерти — скрюченная старуха, спина согнута почти параллельно полу: еще чуть-чуть — и кукла, встав на четвереньки, превратится в стул, в предмет. Как будто смерть в этом обугленном мире — единственный материальный объект, напоминающий о жизни. Но раз есть смерть, то была жизнь. В прошедшем времени — «была». Время в этом спектакле балансирует в одной точке, только что все «есть», и уже нет, уже «было». «Время стало болью», — поет актриса.

Все немногочисленные следы жизни твердят «была». Настоящее зависло в точке бифуркации, хоть жизнь тотально завершена, обугленное здание театра летит в космической бездне, мерцают звезды, на заднике проносится очередная вселенная. Еще до начала спектакля портик театра растворялся в черноте с проекцией космоса. Режиссер хочет зафиксировать эту точку, точку смерти, внезапной и тотальной. Но на выжженное место вернется жизнь, даже если мы ее не увидим.

Сцена из спектакля.
Фото — Анастасия Золотарева.

Проект реализован с использованием гранта, предоставленного ООГО «Российский фонд культуры» в рамках федерального проекта «Творческие люди» национального проекта «Культура».