«Тщетная предосторожность».
Михайловский театр.
Музыка Луи Герольда, хореография Фредерика Аштона.

После семилетнего перерыва в репертуаре Михайловского театра снова появилась «Тщетная предосторожность», на этот раз в хореографии Фредерика Аштона (1960). Прежняя постановка — Олега Виноградова (1971) на музыку Луи Герольда — продержалась в афише до 2007 года. В 2002 году балет Аштона был перенесен в Большой театр, но сейчас в его репертуаре осталась только версия Юрия Григоровича.

Сцена из спектакля.
Фото — архив Михайловского театра.

«Тщетная предосторожность» — лирическая комедия (редкий жанр в классическом балете), чудесным образом пережившая все реформы и потрясения XIX и XX веков, считается старейшим балетом, дошедшим до наших дней. Речь, правда, идет только о либретто Жана Доберваля: хореография и сборная музыка премьеры 1789 года не сохранились. Пасторали с незатейливой интригой, где обстоятельства мешают соединению влюбленных, были традиционны для балетной сцены. Но этот балет воспринимался современниками как новаторский. Доберваль сделал сюжет и героев боле реалистичными (пусть и наивно): буколические шелка он заменил на прозаический ситец в прямом и переносном смыслах. Важным отличием явилась также действенность хореографии. Вслед за своим учителем Жаном Новерром Доберваль создал балет, где действие развивалось через хореографию, а не только пантомиму, что не раз отмечала критика. На одном из премьерных показов в театре Бордо главный танцовщик, услышав весть из Парижа о том, что третье сословие получило право голоса, провозгласил со сцены тост, бурно поддержанный залом. В XIX веке этот «народный» балет обрел две партитуры — Луи Герольда (1828) и Петера Гертеля (1864), и, в интерпретации разных хореографов, с успехом шел на европейских сценах, часто избираемый для дебютов и гастролей благодаря простоте и универсальности.

В России балет благополучно пережил революцию 1917 года, сойдя за пособие для начинающего балетомана. В 1937 году Леонид Лавровский поставил «Тщетную предосторожность» (на основе партитуры Гертеля). Пасторальное «кукольное царство» (по определению Лавровского) версии Мариуса Петипа — Льва Иванова, которое сохранялось в репертуаре до 1922 года, он заменил реалистичностью и социальной подоплекой. Главным мотивом стала борьба за «свободную любовь», которая торжествует победу в третьем акте, сочиненном хореографом для праздничных танцев по поводу рождения первенца Лизы и Колена.

А. Соболева (Лиза), В. Лебедев (колен).
Фото — архив Михайловского театра.

«Тщетная предосторожность» Аштона гармонично вписалась в снизошедшую на Михайловский театр атмосферу буржуазной респектабельности, приятно оттененную растительным орнаментом дуатовских опусов и умело разбавленную выверенными дозами неординарных режиссерских интерпретаций в опере. Сегодня балет Аштона — классика, но еще не архаика — смотрится как комическая пастораль ХХ века. В спектакле даже предусмотрено появление тележки, запряженной живым пони, а открывает балет комический pasdecinq петуха и четырех упитанных курочек.

Как и огромное количество других версий этого балета, «Тщетная» Аштона собрана из мозаики музыкальных фрагментов (обработка Джона Ланчбери на основе партитуры Герольда), находок предшественников и оригинальной хореографии. Многое было почерпнуто из рассказов Тамары Карсавиной — исполнительницы партии Лизы в балете Петипа-Иванова, а также из фотографий спектакля Лавровского. Так появились танец с ленточками, зонтик-лошадка деревенского дурачка Алена, сцена с майским деревом и ключами… В программке к спектаклю Михайловского театра приведена цитата из книги Джули Кавана, которая приписывает идею танца Симоны в сабо (номер-хит спектакля) Аштону, хотя по версии российских исследователей он появился уже в спектакле Петипа-Иванова.

В хорошо сделанном балете Аштона, где гармонично переплетены танец (вполне действенный) и пантомима, будет столько блеска, сколько смогут привнести талантливые исполнители. Характерные и гротесковые роли в комедии предполагают импровизационность в создании образа. Однако в данном случае есть серьезные ограничения: за точным соответствием оригиналу скрупулезно следят балетмейстер-постановщик Майкл О’Хэйр и правообладатель постановки Аштона Жан-Пьер Гаскье.

Сцена из спектакля.
Фото — архив Михайловского театра.

Премьере 27 марта, исполненной не без энтузиазма, не хватило именно блеска, азарта, актерского мастерства. Главные герои — Лиза (Анастасия Соболева) и Колен (Виктор Лебедев) — скорее классичные, чем характерные, более естественно смотрелись бы в дворцовом, а не деревенском окружении. Порою милым и нежным, ведущим кокетливую игру, им не доставало витальности и убедительности, самостоятельно найденных, запоминающихся штрихов.

Вдовушка Симона — гротесковая роль, партитуру которой вел Майкл О’Хэйр, — не стала такой фееричной и смешной, какой могла быть. Ален (Денис Толмачев) оказался хоть и странноватым, но добрым малым.

В целом сложился однородный актерский ансамбль: никто не перетягивал внимание на себя, но и не вдохновил чудом театрального перевоплощения.