«Труд.Май». И. Ефимова.
Спектакль-перформанс Сергея Ларионова.

На 10-й Красноармейской улице Петербурга, оказывается, расположен швейный цех. Старейшее производство города, как заявлено в анонсах. Располагается оно в обычном бизнес-центре привычного «лофтового» вида. При словах «действующее производство» в голове рисуются какие-то масштабные и устрашающие картинки. Но на деле это просто относительно небольшое пространство, заставленное швейными машинками в несколько рядов. Оно-то и стало местом действия спектакля-перформанса Сергея Ларионова «Труд.Май», посвященного ручному труду.

Сцена из спектакля.
Скриншот.

Зрителей рассаживают на расставленные вдоль стены барные стулья, где они вполне традиционно (с позиции пассивных наблюдателей) смотрят представление. Противоположная стена используется в качестве проекционной: на ней демонстрируются видео танцовщиц, которые снимают себя на мобильные телефоны в режиме реального времени. На этом же «экране» можно увидеть фрагменты интервью: в основу сценического действия легли документальные материалы, интервью с портными разных швейных мастерских. Сопровождает «Труд.Май» саунд-арт, основанный на звуках швейного производства, — эту «Симфонию швейных машин» Антон Яхонтов (aka Patrick K.-H.) написал специально для перформанса.

В текстовой основе — документальная импровизационная пьеса Ирины Ефимовой. Речь, пластика, музыка и видеоряд здесь существуют одновременно. Параллельно с движениями танцовщиц (Анастасия Антонцева, Юлия Вороновская, Марина Ижецкая, Валентина Луценко, Алина Самарина и Татьяна Щербань) произносят свои реплики, интонационно абсолютно нейтрально. Драматизм же (читай — конфликт) проявляется через рефлексию тела. С одной стороны, танц-художницы в своей пластике передают внутреннее состояние своих прототипов, с другой — танцуют единую большую партию, в которой каждая из них является лишь одним из множества «винтиков». Иногда пластика танцовщиц напоминает движения механизмов швейной машины.

Сцена из спектакля.
Скриншот.

Перформанс как вид искусства, появившийся в качестве способа шокировать публику, сегодня уже более не обладает флером эпатажности и не несет собой заряд протестности. Скорее, он стал своеобразной маркировкой определенного жанра, законы которого определяет сам автор здесь и сейчас. Так и «Труд.Май» не вызывает буйства эмоций. Это очень спокойное и, я бы даже сказала, привычное действие — и с точки зрения пластики, и с точки зрения логики действия. На передний план выходит личное высказывание Сергея Ларионова.

Перформанс, таким образом, позволяет художнику утвердить свое присутствие в обществе и является не только (и даже не столько) художественным, но, скорее, активистским действием. Круг поднятых тем проговаривается впрямую — так, что разночтений здесь нет и быть не может. Никакой множественной трактовки: «Труд.Май» поднимает ряд актуальных вопросов — об отношении к человеческому труду на примере работы портных, а также о неосознанном потреблении в сфере моды. Перформанс преследует цель индивидуализировать труд «маленького человека» и напомнить зрителям, что за любой купленной вещью стоит реальная личность со своей судьбой и историей. Все выбранные средства выразительности работают на достижение поставленной цели.

Задача действительно выполнена: авторское высказывание звучит внятно, убедительно и проникновенно. Перформанс Сергея Ларионова «Труд.Май» манифестарен в прямом смысле этого слова. Его программный текст можно прочитать в буклете перед началом спектакля. А в конце его зачитывает уже сам режиссер, от первого лица, подчеркивая личный характер высказывания. То есть он в данном случае становится своеобразным художественным медиумом. Пожалуй, это тот случай современного искусства, когда гражданское высказывание не то чтобы интереснее сценического, но между ними стоит поставить знак равенства. Поэтому вместо финала я процитирую фрагмент самого манифеста:

Сцена из спектакля.
Скриншот.

«Мы живем в постиндустриальное время, ускоренное, технологическое, время потребления, быстрой моды и навязанных стереотипов. Когда преобладает торговля смыслами и тем, что нащупать нельзя, труд конкретного человека становится невидимым, и ценность того, что пощупать можно, стирается. […]

Мы не делим мир на черный и белый, не противопоставляем эко-производство и mass market. Мы понимаем их экономическую и социальную обоснованность и поддерживаем свободу выбора каждого. Человек волен сам определять, что, где и как ему потреблять.

Но мы напоминаем, что везде есть труд человека, и мы считаем необходимым вернуться к осознанию вклада производственного труда в наш мир. Ведь именно это помогает жить в реальности, быть добрее и чувствительнее в стремительно растущем виртуальном мире».