«Дикое поле». П. Луцик, А. Саморядов.
Кемеровский театр драмы им. А. В. Луначарского.
Режиссер Олег Липовецкий, художник-консультант Екатерина Злая.

Луцик и Саморядов, разглядевшие эпос в расхристанных и турбулентных 90-х, еще при жизни были названы лучшими российскими кинодраматургами своего поколения, а теперь и вовсе сделались классиками. Даже их ранний и трагический уход — как будто неотъемлемая часть «генетического кода» русских гениев. И не разгаданы они, как классикам и полагается: кроме «Окраины», фильмы явно слабее сценариев. Театр только подступается к их наследию. «Дикое поле» до Олега Липовецкого еще никто не ставил на сцене. В киносценарии много гоголевского — мистический ужас пополам с гомерическим хохотом, — но в то же время главный герой «Поля», молодой интеллигентный врач Митя, ищущий свое место в хтонической российской глуши, наследует чеховским и булгаковским врачам и предвосхищает, например, пьесу «Doc. Тор» Елены Исаевой. Посвятил же режиссер спектакль своему отцу — врачу Михаилу Давыдовичу Липовецкому.

А. Остапенко (Митя), А. Измайлов (Человек на холме). Сцена из спектакля.
Фото — Андрей Новашов.

В начале было пустое пространство. На планшете сцены белым по черному обозначены контуры прямоугольника, внутри которого будет происходить действие. Будущие участники приносят в эту пустоту некрашеный деревянный стол, ржавую железную бочку, столб с почтовым ящиком, старенькую этажерку, на которой наподобие иконы стоит фотография Митиной невесты. Рождение сценографии подобно сотворению мира и мифа. Сурового, минималистичного, но при этом обжитого, уютного. За белой линией у черного задника — табуреты для актеров. Некоторые исполняют несколько ролей. Сыграв в очередном эпизоде, занимают свои места за линией и наблюдают. Постоянно внутри периметра только Антон Остапенко, играющий Митю. В какой-то момент он хватает свою сумку и, подобно гоголевскому Хоме, пытается сбежать, но не может, точнее, не позволяет себе переступить белую линию.

Герой Остапенко талантлив, легок, юн, по-мальчишески строен; бородат, но к этому атрибуту взрослости, кажется, еще только привыкает. В начале спектакля жизнь в этой вселенной для него — авантюрное приключение. Вылечив очередного пациента, он, раскачиваясь на стуле, пьет чай и слушает радио. Из маленького приемника сначала звучит хит «Свадебные цветы» (на столе фотография невесты), а потом песенка Остапа Бендера «Нет, я не плачу» из фильма Марка Захарова «12 стульев». Остапенко многозначительно улыбается.

Сцена из спектакля.
Фото — Андрей Новашов.

К местным старожилам он относится, как к маленьким. Вытащив с того света здоровенного мужика, который сорок дней не просыхал, главный герой увещевает его, будто детсадовца. Митя — ангел, спасающий и очищающий этот мир. Рядом с умывальником ведро с надписью «Чистое» и банка, на которой белыми буквами выведено «Хлор». Стол, на котором Митя оперирует пациентов, в самом центре выделенного прямоугольника сцены. Митя скрупулезно отмывает, чистит его щеткой, и это выглядит как ритуал. Главный герой носит светлые рубаху и джинсы, а ближе к финалу, перед сложной операцией, облачается во все белое: длинный халат, марлевую маску и колпак хирурга. В этот момент окончательно свершается его личностное и профессиональное становление.

Почти библейский персонаж в спектакле — главврач Федор Абрамович, Митин начальник. Михаил Бычков, занятый в этой роли, играет пожилого еврея: местечковый говор, печаль в глазах, негромкий голос, усталость от непосильных забот. Только ирония не дает деликатному герою отчаяться и озлобиться. Есть что-то эсхатологическое в том, как он сообщает Мите, что денег, лекарств, бинтов, бензина, угля «нет и не будет». Все, что привез, — в последний раз. Эпизод решен Липовецким не как очередной визит начальника к подчиненному, а как прощание Федора Абрамовича с миром. На нем головной убор, напоминающий кипу. Он передает его Мите, который сперва отказывается, но потом надевает — решается нести этот крест, принимает свой жребий, как монах послушание.

Сцена из спектакля.
Фото — Андрей Новашов.

Митя, а вместе с ним и зрители, большую часть спектакля ждут Катю — его невесту. Она появляется, когда Митя спит. Сбрасывает с себя одежду и, оставаясь в нижнем белье, облачается в самую белую из Митиных рубах, будто хочет пропитаться его чистотой. Потому чувственная и откровенная сцена между Митей и Катей выглядит не бытовой зарисовкой, а сакральным действом, обрядом. «Здесь можно жить вечно, здесь не умирают люди», — произносит Митя после близости с Катей, положив голову ей на колени.

Если он — ангел, то и его избранница должна быть необыкновенной. В исполнении Софьи Чинковой Катя — симпатичная, неглупая, но все же заурядная девушка. Прочитав текст киносценария, знаешь, что Катя предаст Митю, и все же на спектакле ищешь в ней что-то, из-за чего он, пусть и обманываясь, мог бы ее боготворить. И не находишь.

Гораздо интереснее актерская работа Виктории Егоровой, играющей Галину — дочь состоятельного и авторитетного селянина, которая ищет внимания Мити. В сценарии ее реплики кажутся смесью пошлости и наивности: «Я здесь самая красивая… Мне отец машину дает, а захочу, и совсем подарит!» Но, произнося даже эти слова, героиня Егоровой дает понять, что к богатству равнодушна. Эта Галина необразованна, неначитанна, но не вульгарна. Не хищница-купчиха, а принцесса этого мира. У Галины Виктории Егоровой грациозная пластика, ясный голос, открытый взгляд, о чем сама героиня вряд ли догадывается.

Мужчины в спектакле напоминают шукшинских чудиков. Особенно удалась сцена ночных посиделок у костра, когда односельчане ждут возвращения к жизни своего товарища, в которого ударила молния. Мизансцена отсылает к картине Василия Перова «Охотники на привале». Актеры поют «Не для меня придет весна…». Песня рождается как будто ниоткуда, сама собой. Поют впроброс, посмеиваясь, звеня кружками, но чисто и проникновенно. Этот эпизод — музыкальная кульминация спектакля.

Сцена из спектакля.
Фото — Андрей Новашов.

На программке изображена стилизованная под детский рисунок отрубленная голова с цитатой из сценария: «Захочу — на кол повешу, захочу — пепельницу сделаю». Но про российские антиномии, про русскую вольницу, из которой одинаково успешно произрастают и безумная любовь, и безудержное насилие, Липовецкий не рассказывает. Герои его спектакля безобидны, даже когда злы. За единственным исключением: режиссер придумал, что у Мити есть антагонист (Александр Измайлов), одетый в черное, с бритым черепом, «рубленой» пластикой и безжизненным бледным лицом. А еще он — тот самый Человек на холме (так и обозначен в программке), юродивый, которого в финале Митя спасет и вместо благодарности получит в ответ удар скальпелем. Иногда Человек выходит на авансцену, чтобы произнести авторские ремарки, но чаще прячется в тень. Пожалуй, он и есть тень — Митина. В очередной раз попытавшись догнать незнакомца, Митя машет ему рукой, и тень в точности повторяет это движение. А после удара скальпелем герои Остапенко и Измайлова сидят на лавочке. Они больше не враги. Митя в окровавленной рубахе хочет понять, за что с ним так. А его антипод, не дожидаясь вопроса, произносит одну из ключевых фраз «Дикого поля»: «Тебе больно. Это пройдет».