«Чук и Гек» по мотивам одноименной повести А. Гайдара.
«Melting Point» на сцене ФМД-театра.
Режиссер Мария Критская, художник Екатерина Малинина.

Спектакль Марии Критской «Чук и Гек» — совместный проект группы театральных деятелей Melting Point и норвежского театра NVT/Figurteatr. Премьера состоялась в мае 2012 года в рамках Международного фестиваля визуальных театров в Самсунде (Норвегия). В Петербурге спектакль идет на сцене Театра Музея Достоевского.

Прежде всего, «Чук и Гек», без преувеличения, рассчитан на публику любого возраста — редкий формат театрального спектакля, который в равной степени увлекает и ребенка, и взрослого.

Это представление сделано в жанре лирической клоунады, благодаря чему повесть Аркадия Гайдара обретает мистический, сказочный оттенок. Впрочем, спектакль решен довольно простым приемом: все происходящее на сцене — детская игра с воображаемыми предметами.

Герои спектакля в исполнении артистов Владимира Антипова и Александра Ленина выходят на сцену как на арену. Оба в широких штанах и огромных ботинках, они приветствуют публику, демонстрируют цирковые гэги, наталкивая на мысль, что «Чук и Гек» — удачное название для клоунского дуэта.

Александр Ленин и Владимир Антипов.
Фото — архив «Melting Point».

В сущности, здесь Чук и Гек — это два советских Питера Пэна, абсолютные властелины собственного воображаемого мира. Они создают спектакль с помощью старинного диковинного буфета с ледяными витражами, огромного одеяла, которое то становится снежным сугробом, то служит импровизированным экраном для яркой видеопроекции. Вскоре к ним присоединяется партнерша — нарядная стройная дама (Мария Шустрова), которая является строгой мамой только по сюжету, а на самом деле — такой же ребенок, как они, и такая же клоунесса.

Спектакль получился по-хорошему лирическим и умным, он наполнен сюрпризами — так вдруг во время путешествия Чука и Гека по железной дороге возникает аллюзия на «Прибытие поезда» Люмьеров, что тоже отчасти определяет художественную специфику спектакля. Жанр спектакля не ограничивается лирической клоунадой, он перенимает приемы немого кинематографа, с помощью выразительных средств которого излагается сюжет повести. Этому способствует и то обстоятельство, что в спектакле почти нет слов. Из литературной основы взяты только некоторые темы и сюжетные элементы, хотя действие вроде бы развивается линейно, и каждая новая забава дружной троицы — новый виток сюжета повести Гайдара: неурядица с телеграммой от отца, сборы семьи на Север, долгое путешествие по железной дороге, открытие зимней тайги… Однако, режиссер и артисты оперируют не сюжетными поворотами, а темами, можно даже сказать кодами, заложенными в тексте. На первый план выходят неизменные человеческие ценности: от генеральных — стремление семьи к воссоединению, радость ожидания встречи, любопытство в познании нового, до бытовых — детский трепет перед новогодним боем кремлевских курантов, портрет отца-полярника, поставленный на самое видное место. И что-то внутри (что-то, что в силу возраста не может быть памятью) живо и тепло откликается на приметы довоенного СССР — «советские» детали костюмов, локомотив-паровоз, в который вдруг превращается обычный буфет.