«Мне показалось».
Творческая лаборатория «Угол» (Казань).
Режиссер Вася Березин, текст Васи Березина и Михаила Дягтерева, актриса Роза Хайруллина.

Казанский «Угол» — типичное пространство для театральных экспериментов. Туда ходят за необычным опытом, на какой нельзя рассчитывать в рамках большого государственного театра. Здесь — иммерсив, документ, и сюда, что кажется показательным, петербургский «театр post» приезжает на гастроли. Особую пикантность пространству придают местные крысы — небольшая лаборатория «Угла» расположена во дворе сразу между несколькими помойками, и драматические связи между нами и грызунами-перформерами возникают при первом же знакомстве. Если без шуток, то для создателей спектакля действительно очень важно место, в котором они будут работать. О психогеографии (сплаве психологии и социологии, в котором изучается влияние среды на человека) на обсуждении после спектакля говорил режиссер Вася Березин.

Выпускник мастерской Евгения Каменьковича и Дмитрия Крымова обычно фигурирует в роли «театрального панка» — такое «имя» режиссер заслужил, очевидно, из-за своей тяги к странным перформансам, подпольным выставкам и хип-хопу. На его счету — «Тибетская книга мертвых» в заброшенном депо, перформанс «Богадельня» в заброшенном кинотеатре, сотрудничество с «Театр. doc», всевозможные пранк-променады, а также открытие платформы для молодых режиссеров «Binary Biotheatre», где Березин поставил оперу «Евангелие», «Божественную комедию», «Синюю птицу в Синей птице» и многое другое. По признанию самого Васи, в Казани он собирался пройтись по улицам города в компании коров, а тут тебе крысы, «Угол», да еще и Роза Хайруллина. Понятно, что для актрисы такого масштаба участие в подобных проектах — вызов самой себе. Кажется, есть какой-то особенный месседж в том, чтобы приехать из Москвы в Казань на двадцатиминутный моноспектакль, а потом тут же уехать обратно, не выходя на поклоны. Роза Хайруллина училась в Казанском театральном училище и потом работала здесь — сначала в Татарском театре имени Г. Камала, затем — немалых 15 лет в ТЮЗе, до 1996 года, когда театр полностью сгорел во время пожара. Казань — некая точка невозврата, важный город на карте психогеографического масштаба.

Р. Хайруллина в сцене из спектакля.
Фото — архив театра.

Михаил Дягтерев совместно с Васей Березиным и Розой Хайруллиной придумали пьесу-рефрен «Мне показалось», где заявленная фраза выступает связующим звеном между смыслом и ритмом. По форме — это поэтический монолог-поток без начала и конца, исповедь в современном звучании, намеренно загнанная в схему повтора, гиперболизирующего чувство: «Мне показалось, что вам показалось, что я показалась». Без ложной выспренности из простых слов льется настоящая поэзия — ритмизированная, хлесткая по слогу и наполнению, болезненно ставящая под сомнение любые убеждения: «Мне показалось, что я люблю. Мне показалось, что меня любят». В тексте не звучат вопросы, но они всплывают надбытово — была ли жизнь, была ли я, или это все мираж, кажущееся, неподлинное настоящее? Повторяющийся монолог главной героини периодически прерывается мужским голосом, звучащим из уст невидимого для зрителя актёра. Он не вступает с ней в прямое взаимодействие, то ли занимая позицию комментатора, вольно интерпретирующего смыслы сказанного, то ли выступая усиливающим противоречия альтер-эго. Начинает спектакль тоже он — голос, звучащий в абсолютной темноте (так что еще непонятно, кто в чей монолог вклинивается). Его первый спич посвящен размышлению о бытии телефона. Именуя его «маленьким агрегатиком», поглотившим в себя всю жизнь, он мечтает задушить его — так «мне показалось» вводится в контекст современного, полного эфемерности, мира. Однако, это всего лишь деталь, мечтающая быть считанной, по факту акцент на таком начале не делается, хотя и кажется, что это логичная преамбула перед основным монологом героини.

Актриса закрыта от зрителя условной клеткой (на деревянной доске справа надпись «Руками не трогать, с рук не кормить») — визуально это напоминает маленькое складское помещение, где мы как бы играем роль камеры, подсматривающей за героиней в промежутки полок. Текст произносится нарочито просто, но темпоритмически организован очень музыкально. Перемещения героини-актрисы (понимать, что одна от другой неотделимы, — обязательно) в этих пяти квадратных метрах фиксирует мигающая лампочка — физических метаний нет, но ощущение тесноты первостепенно. «Мне показалось, что я тряпка. Мне показалось, что я половая тряпка. Мне показалось, что я проститутка» — слова бесконечно наматываются друг на друга, лишаются своего очевидного значения и утопают в потоке ассоциативных вариаций, что в итоге дает объемную многозначную трактовку всему сказанному. Сегодня драма, кажется, тяготеет к такому прямому монологическому высказыванию, когда бытовое возводится в поэтическое посредством невыключаемого, неостановимого потока наматывания слов. Когда желание быть услышанным настолько велико, что возможность высказаться всегда оборачивается попыткой исповедоваться. Такие тексты зачастую сделаны под документ, под вырванную из контекста страницу дневника, где, конечно, правит не логика, а ассоциативные связи. «Когда кажется — креститься надо» или «Казаться — это такое же искусство», — констатирует мужской голос, то задавая мыслям главной героини направление в сторону рефлексии по поводу собственной профессии (когда она говорит о том, что играет «На дне»), то просто иронизируя о трехмерности мира и ставя ее сомнения под сомнение. Неожиданно героиня запоет песню Владимира Маркина «Колокола» и резюмирует: «Мне показалось, что я пою». Однако самым очевидным громом среди ясного неба здесь станет финальный танец под эпохальную песню ABBA «Dancing Queen». Говорить о том, что название композиции созвучно происходящему на сцене, специально не приходится. Ведь и так понятно, что речь идет о выдающейся актрисе, без которой это высказывание потеряло бы мощную опору.

Конечно, если зритель подключается к потоку, погружаясь в предложенное, последний танец должен вызывать катарсический эффект, ведь, кажется, в больших артистах всегда есть что-то необъяснимое. Роза Хайруллина магнетически прекрасна и в неподвижной позе, а ее танец и вовсе походит на нечто шаманское. Внутренняя несвобода диктует телу импульс, острые движения, равные эмоциональному всплеску. Кажется, всегда, когда герою тесно, — необходим такой танец. И здесь он выполняет функцию высвободителя внутренних переживаний и пластически транслирует весь сказанный текст. Теперь кажущееся, проходящее мимо, эфемерное, секундное вытанцовывается под счастливый бит — понятно, что так надо, но от этого еще больнее. Или просто кажется.