В Новосибирске прошел фестиваль уличных театров «Три вороны»

Фестиваль «Три вороны» появился в Новосибирске в 2009 году. Тогда он проходил в рамках инновационного форума «Интерра», через несколько лет — самостоятельно, а в последнее время не проводился. В этом году «Три вороны» появились снова, теперь под патронажем «Первого театра». Символично, что десять лет назад артисты «Первого театра», только возникшего в Новосибирске, шли по центру города в костюмах ворон и тащили за собой огромную конструкцию из коробок, обклеенных цветной бумагой. На картонном чудовище большими буквами было написано «Бездарность». В финале шествия артисты разрывали монстра на куски, потому что бездарность должна быть уничтожена, а путь для театра, вышедшего на улицы, открыт. Сегодня «Первый театр», уже в другом составе, вернулся к идее расширения театральных границ.

В программу фестиваля, который длился с середины августа до середины сентября в формате театральных уикендов, вошли спектакли-променады, сторителлинг на улице, лекция-прогулка и площадной спектакль. Каждый раз интересно было наблюдать за тем, как граница между реальным и выдуманным деформируется, как театр вторгается в жизнь, а жизнь проникает в театр. Начало положил спектакль Всеволода Лисовского «Неявные воздействия», который прошел дважды, по разным маршрутам. Во время променада артисты уже на месте определяли точки, где останавливались и произносили монологи. Деревья, заборы, спортивная площадка, скамейки, лестницы, мусорные баки, строительные леса — все включалось в игру. Реальность реагировала по-разному. В узком переулке за нашей группой бежали дети с криком: «Смотрите, иностранцы!» Водители аккуратно объезжали Алексея Кокорина, пока он читал монолог на проезжей части. Помятого вида мужчина в трениках и майке-алкоголичке рассерженно требовал убираться, когда мы остановились во дворе его дома, а жители пятиэтажки вызвали полицию, пока Никита Щетинин что есть силы кричал под окнами: «Наташа, я тебя люблю». На протяжении спектакля возникало ощущение, что все взаимосвязано, у всего есть причины и следствия, и неявные воздействия становятся явными, выстраиваются в цепь эпизодов. Даже совершенно разные тексты — отрывки из «Кислорода» Ивана Вырыпаева, «Мамы» Аси Волошиной, других современных пьес, научных работ по квантовой механике, монологов-вербатимов — сложились в общее текстовое поле, где нет ничего случайного.

«Неявные воздействия».
Фото — В. Костриков.

«Неявные воздействия».
Фото — В. Дмитриев.

Спектакль «Первого театра» «Точки на Расточке», поставленный Катериной Андреевой, не только сомкнулся с реальностью, но и преобразил ее — вдохнул жизнь в отдаленный микрорайон. Говорят, что архитектура Расточки близка флорентийскому ренессансу, но сейчас здесь обветшалые бараки, полуразрушенные дома, заросшие дворы и заброшенные площадки. Неудивительно, что район считают неблагополучным и небезопасным — ночью одному здесь лучше не ходить. Но, по мысли режиссера, и покидать его нельзя: как только все уедут, от этого по-своему красивого места ничего не останется. Первая точка на маршрутной карте это проиллюстрировала. Андрей Мишустин, привязанный к дереву резиновыми лентами, пытался вырваться, убежать оттуда, но все время возвращался на исходную позицию. Место держит человека, и в этом случае понятно, где ставить запятую в предложении «Остаться нельзя уехать». Зрители могли перемещаться по локациям в любой последовательности и за время спектакля увидели, как артисты высаживали цветы, развешивали на бельевой веревке фотографии с видами моря, наряжали елку во дворе, заклеивали вырезками из газет стены ветхого детского домика. Казалось, что нужно приложить всего лишь немного усилий, чтобы Расточка преобразилась и зажила новой жизнью. Финал был общим, когда артисты и зрители собрались у давно не работающего фонтана и под музыку небольшого духового оркестра вылили в него воду из пластиковых бутылок, а некоторые бросили монетки, чтобы еще раз сюда вернуться.

«Точки на Расточке».
Фото — Е. Брусков.

«Точки на Расточке».
Фото — Е. Брусков.

Во время променада «Индивидуальные переживания» режиссера Полины Кардымон, ориентируясь по карте, нужно было искать наклейки с QR-кодами на стендах, трубах, гаражах, дорожных знаках. Каждый код открывал стихотворения новосибирского поэта Андрея Жданова и поэта Егора Зайцева — новосибирца, который сейчас живет в Москве. Спектакль стал азартной игрой, квестом по центру города, когда хочется быстро найти локацию, на ней так же быстро — наклейку с кодом, и в качестве награды услышать в наушниках текст и подумать, связан ли он с предыдущим текстом, имеет ли отношение к месту, где ты сейчас находишься. Между локациями зрители (вернее сказать, участники) погружались в жизнь города, слушали шум улиц, наблюдали за тем, что происходит вокруг. В этом спектакле у зрителя было больше всего свободы: можно было остановиться в любом месте, зайти в кафе или бар, а после продолжить путь. Так появлялась пустотность, которую нужно было заполнить собой. В целом, «Индивидуальные переживания» были направлены на то, чтобы понять, что ты чувствуешь в этот момент, в этом месте, какие образы возникают, как они в тебе отзываются. Полуторачасовая прогулка — путь к себе, как говорится в стихотворении Егора Зайцева:

День убывает

Вышел на улицу, а там уже темно.
Вышел на площадь, а там уже.
Вышел на улицу, а там.
Вышла навстречу, а.
Вышли во двор.
Вышли в.
Вошёл.

«Индивидуальные переживания».
Фото — Е. Брусков.

«В. м. и. п. с. с. ж. н. м. м. с. и. н. с.».
Фото — В. Костриков.

Во многих спектаклях фестиваля «Три вороны» происходило включение театра в жизнь, в некоторых — смыкание театра и жизни, но спектакль «В. м. и. п. с. с. ж. н. м. м. с. и. н. с.» был устроен по-другому. В названии спектакля зашифровано послание Льва Толстого, которое пришлось разгадывать его будущей жене Софье Андреевне. Если верить источникам, разгадка такова: «Ваша молодость и потребность счастья слишком живо напоминают мне мою старость и невозможность счастья». Авторы спектакля Семен Александровский и Михаил Дурненков исследовали, что такое семейное счастье сегодня, и как взгляды Толстого, которые сейчас воспринимаются архаичными, соотносятся с современными представлениями о браке. Спектакль проходил в поле в черте города, но пространство не включалось в действие, во всяком случае, использовалось не так активно, как в предыдущих спектаклях, а скорее служило живописной декорацией. По полю были расставлены таблички с буквами, и зрители, разделенные на две группы, шли за артистами-проводниками, молодыми мужчиной и женщиной, а вдалеке видели вторую группу, которая шла навстречу. Около каждой таблички Алена Старостина (я была в ее группе) читала текст Толстого, а после выкрикивала в поле еще неизвестному возлюбленному постулаты о том, что сегодня женщина может работать, а мужчина дома ухаживать за ребенком, что мужчина должен поддерживать женщину во всех начинаниях, даже если она будет убеждать его в том, что нужно использовать феминитивы: все, кроме слова «любимка», потому что «любимка» — это унизительно. На чьей стороне авторы, определить сложно. С одной стороны, все, что транслирует современный человек, имеет право на существование, но в тексте так много иронии, что впору задуматься: а может быть, прав Лев Николаевич со своими патриархальными взглядами, и современный мир движется не в ту сторону?

«Свинополис».
Фото — В. Копалов.

«Свинополис».
Фото — В. Копалов.

Возможность в очередной раз убедиться в том, что мир катится не туда, представилась на финальном спектакле «Свинополис» театральной компании из Польши Teatr Biuro Podrozy в постановке Павла Шкотака. Кстати, это был единственный уличный, то есть площадной спектакль на фестивале. Сюжет спектакля — вольное переложение повести Джорджа Оруэлла «Скотный двор». На новосибирской набережной артисты показали, как в вымышленном Свинополисе учителя-свиньи, которые передвигаются на высоких ходулях, рассказывают подрастающим поросятам о том, как давным-давно пришел человек, разделил свет и тьму, добыл воду, построил дом, завел свинью, и с тех пор они, свиньи, живут в довольстве и достатке. Но все это — пустая болтовня, потому что поросят выращивают на убой, а их наставники оказываются людьми в масках свиней. Поросята лезли на баррикады, жгли флаги и всячески выражали протест, но в финале их, растрепанных, заплаканных, заталкивали в открытый фургон и увозили в неизвестном направлении. До последнего казалось, что так быть не может, что не может спектакль этим закончиться, что кто-то должен спастись… но это и правда был финал. Так «Три вороны» вернули нас к реальности, в которой театр вламывается в жизнь, каждый раз показывая, какой страшной и абсурдной она может быть.