«Одиночество». Р. Отарбаев.
Областной академический казахский драматический театр им. Махамбета (Атырау, Казахстан) в рамках фестиваля «Молодежь. Театр. Фест» на площадке ТЮЗа им. А. А. Брянцева.
Режиссер Мухангали Томанов, сценограф Темирбек Мухтаров.

Замедленный, словно загустевший ритм «Одиночества» театра Атырау переносит зрителей в состояние экзистенциальной опустошенности, внутреннего тупика — не пугающего глубиной бездны, не кричащего о своей безвыходности, а пришедшего тихо и незаметно, как сама смерть.

Сцена из спектакля.
Фото — архив фестиваля.

«Одиночество» — последний рассказ Рахымжана Отарбаева, известного казахского писателя и драматурга, оконченный за месяц до смерти. Биография Отарбаева умещается в русской Википедии в четыре предложения, однако это важная фигура для самого Атырау: несколько лет Отарбаев был художественным руководителем театра. «Одиночество» — это медитативный, по сути, импрессионистский текст о коротком путешествии взрослого сына к своей умершей матери на другую сторону реки — возвращение к истокам перед смертью. Он целиком состоит из подробных описаний природы и почти лишен последовательных диалогов, отдельные фрагменты словно всплывают из воды и тут же теряются, оставляя рефреном отдельные вопросы и восклицания. Отарбаев посвящает рассказ своей матери, главный герой становится его альтер эго, так в спектакле Мухангали Томанова возникают биографические мотивы: Отарбаев потерял мать в раннем детстве — она утонула в реке. Мотив воды и невозможности добраться до могилы матери приобретает дополнительное значение.

Оборачиваясь в сторону опустевшей деревушки, где жила мать, герой чувствует себя одиноким, однако на самом деле никогда не остается один буквально — мир вокруг него полон духов усопших. Для писателя этот мир умершей деревни наполнен жизнью и звуками: семья обрела свою поддержку и покой под сводами могильных плит, беспризорный жеребенок нашел свой дом, а природа все больше полнится шумом журчащей реки и пролетающих птиц, и даже солнце, подобно человеку, расплескало краски.

Мир Отарбаева целен и гармоничен. Спектакль Томанова также наделен природным естеством и тихой внутренней гармонией, пространство вокруг героя смоделировано из природных элементов: на авансцене покоится небольшая кучка песка, усопшие поджигают книгу главного героя и долго смотрят на тлеющие в руках страницы, а фактуру старых неотесанных бревен, из которых собран причал, дополняет настоящая лодка, наполненная водой.

Однако главный герой — Странник (Бекет Зинуллин), как его называют жители умершей деревни, — этого внутреннего баланса лишен, как и мир спектакля лишен гармоничного звучания; в тихие паузы и негромкие сумбурные размышления Странника постоянно врываются песни Владимира Высоцкого. В своем одиночестве герой не только изолирован от живого внешнего мира, но и не может перебраться в мир мертвых — не видит и не слышит стоящую рядом с ним мать, не замечает протянутых ему детских колготок. Его одиночество несравнимо даже с луной, ведь она может рассыпать вокруг себя свою серебряную пыль. Он же, окруженный кучкой молчаливых усопших в осенних пальто, на повторе слушающих кассеты, никак не может найти с ними общий язык и все время оказывается отделен мизансценически.

Сцена из спектакля.
Фото — архив фестиваля.

Герой Бекета Зинуллина не в состоянии жить, но не в состоянии и умереть: он хватается за привезенную с собой тубу, однако может в нее только выть, натянув на голову, — музыки не получается. В его голосе чувствуется досада на жизнь, все сложилось как-то не так, и все мимо. Он вышел к своему последнему пристанищу — причалу. Дворовая собака до смерти прикована к своей будке, точно так же и лодка, пришвартованная к опустевшему причалу, не отчалит дальше, чем на шаг тяжелой цепи. Герой выходит на сцену, держась за веревку, как бы вслепую — он привязан к своему родному дому, к роду, к матери. Это связь, которую он не может разорвать, и она для него становится последней надеждой в поиске своего места.

Единственное, ради чего выходит Странник на сцену, — чтобы обрести смерть. Сложно сказать, каковы реальные мотивы в стремлении героя к смерти. Он пространно рассуждает о людях плохих и хороших, о том, сколько плохих поступков ему было позволено совершить. Однако кажется, что героя заботят не столько моральные терзания по поводу прошедшей жизни, сколько невозможность быть одному. Не обретя себя в жизни, он идет к смерти, чтобы найти там свою мать и прервать немое отчаяние одиночества. Хотя весь спектакль строится на монологе главного героя, его одиночество молчаливо, потому как выражается не в словах, а в пластике и поэтических образах — разломленных плодах граната, больших вороньих крыльях, хищно налетающих на героя, и переполненной водой лодке, в которой он утонет.

Образ матери становится центральным для спектакля. Гулдана Кошербаева играет строгую снаружи и чувственную внутри женщину, которая проходит все стадии принятия — сперва отталкивает не вспоминавшего про нее сына, потом долго и с попеременным успехом пытается продлить его жизнь и наконец смиряется с его стремлением к смерти.

Героиня Гулданы Кошербаевой не может говорить, из ее груди посредством невероятных внутренних усилий способен вырваться лишь крик и вопрос «зачем?», но когда на вопрос Странника, сколько ему осталось жить, замолчит кукушка, мать сама начнет сбивчиво «куковать», насчитывая сыну дополнительные годы. Она не может прикоснуться к сыну, однако будет с криком вытягивать его из воды веслом, которым он прежде мерял свою жизнь, и пытаться вычерпать из лодки воду. Ее безуспешные попытки согреть землю или заставить часы сына вновь идти, кажется, вот-вот преодолеют эту мрачную необходимость оказаться на потустороннем береге. Однако потребность в единении с другим, пусть и ценой собственной жизни, становится для Странника определяющей — только так можно преодолеть эту оглушенно-тихую пустоту, которая поселилась внутри тебя.