«Норма» В. Беллини.
Пермский театр оперы и балета.
Режиссер Максим Петров, дирижер Мигран Агаджанян, художник Альона Пикалова, художник по костюмам Ирэна Белоусова.
Римляне вторглись в земли свободных галлов, галлы на захваченной территории мрачно готовятся к бунту — с 24 февраля было ясно, что переносить действие в наши дни (как это привычно современным режиссерам) при постановке «Нормы» лучше не стоит. Но все же вряд ли можно было ожидать что Максим Петров — молодой мариинский хореограф, в последнее время пробующий себя и в режиссуре оперы — решит рассказывать эту темную и пылкую историю вовсе вне времени и пространства. Сценограф Альона Пикалова водрузит по краям сцены две башни (более похожие на печки с продухами), художник по костюмам Ирэна Белоусова обрядит «друидов» в белые мантии с капюшонами, а «римлян» в блестящие латы, которые бликуют под лучами прожекторов — и все вместе они станут уверять публику, что раз история вечная, то никакие конкретные обстоятельства ей и не нужны.

Сцена из спектакля.
Фото — Андрей Чунтомов.
Историю (если отбросить конкретику) действительно можно счесть вечной. Друидская жрица, что должна призвать галлов к восстанию, во время оккупации влюбилась в римского военачальника и родила от него двух детей — а теперь он ее бросает ради ее молоденькой подруги; героиня думает о детоубийстве в качестве мести. Страсть и ревность — они на все времена, и театр решает не заморачиваться обстоятельствами. Вышедший спектакль не возвращается к реальности либретто (там место действия — священная роща) и не работает с реальностью истории (с I веком н. э. сложно было бы разбираться). Нет ни одной реальности, в которую могли бы вместиться эти высокие печки и соединяющая их полукругом у задника кирпичная стена. В буклете куратор проекта Аркадий Ипполитов любезно изложил варианты постановки, которые обсуждались авторами спектакля, среди них — и перенесение действия в СССР 80-х (Норма влюбилась в иностранца и умоляет его взять детей с собой в Рим чтобы хоть дети в комфорте пожили, Ипполитов вспоминает «Интердевочку»). То есть «вариант ноль», вариант без обстоятельств, был выбран после долгих дискуссий. Что ж, и такой способ взаимодействия с оперой вполне возможен — его можно считать чуть усложненным концертным исполнением.

Сцена из спектакля.
Фото — Андрей Чунтомов.
С точки зрения статики придумано все изящно. И римляне и друидки превращаются в персонажей классической живописи, певцы замирают в дуэтах, хор выступает монолитной массой (нет, конечно, никого не интересует, что большая толпа галлов, которой Норма только что объясняла что надо хранить мир, а теперь яростно призывает к восстанию, может содержать в себе людей, как-то по-разному относящихся к такой метаморфозе). Есть пара очень красивых и движущихся «картинок» — например, когда несколько женщин (кстати, кто они? служанки? коллеги-жрицы? то есть тайну Нормы знает половина леса?) передают героине две колыбели с ее детьми, колыбельки эти Норма вздымает над головой, одна колыбель на каждой руке, превращаясь в символ весов, суда, правосудия. В финале, когда Норма решает отправиться на жертвенный костер и ей внезапно составляет компанию неверный (осознавший как он был не прав) римлянин, весь «внутренний двор» причудливого сценического строения заливает алым светом и в этот свет уходят герои. Никаких буквальных костров не сотворено — и слава всем друидским богам.

Сцена из спектакля.
Фото — Андрей Чунтомов.
Но вот только сюжет сопротивляется этим медлительным перемещениям хора с воздеваниями рук и «концертным» мизансценам, где солисты смотрят на дирижера. В сюжете столько отчаяния, а в музыке столько страсти, что эта череда размеренных картин просто трескается под напором любви и ревности. И главной становится музыка, главным становится дирижер.
Мигран Агаджанян, влетевший в должность главного дирижера посреди сезона — после того как Артем Абашев поссорился с оркестром и хлопнул дверью, — темпераментом явно совпадает с Беллини, но главное — умеет передать этот драйв оркестру. И оркестр транслирует хрупкую музыку нежного чувства так, будто птенца держит на ладони — осторожно-осторожно, с состраданием, с вниманием к чужому несчастью. А через несколько минут — срывается в военный вопль, в готовность убивать, терзать захватчиков, не щадя себя и никого вокруг. Что обидно — не все певцы дотягивают до уровня этого оркестра. Поллиона (того самого римлянина, что пустился в секс-приключения на захваченной территории) поет Ованнес Айвазян — и его тенор уверенно звучит и в моменты раздражения героя, и в моменты гнева, и в моменты любви. Совершенно замечательна Наталья Ляскова в роли Адальжизы (той самой молоденькой невольной соперницы Нормы) — а вот с главной героиней в театре случились проблемы.

Сцена из спектакля.
Фото — Андрей Чунтомов.
Партия Нормы — одна из сложейших в мировом репертуаре. Перепады эмоций, что выливаются в музыку, способны воспроизвести лишь выдающиеся певицы, эталоном сверкает Мария Каллас. И хотя именно по причине сверхтребований к голосу эта опера ставится не так часто как, скажем, «Травиата», одну арию из нее слышали все — даже те люди, что ни разу не были в опере. «Casta diva» — величественная молитва Нормы — возникает в саундтреках фильмов и балетов, кусочки от нее откусывает реклама и даже какие-нибудь новостные репортажи, когда надо обозначить, что речь идет о чем-то вдохновенно высоком. То есть в наши дни любой театр, решающийся поставить «Норму» в афишу, должен прекрасно понимать, что исполнительница заглавной партии будет соревноваться не с коллегами в родной труппе, а с Каллас. И что вряд ли стоит устраивать такой экзамен исполнительнице, если нет уверенности, что она его выдержит. «Норма» же в Перми ставилась на Веронику Джиоеву — и это был дурной подарок знаменитой артистке. Партия давалась ей так тяжело, что казалось, дирекция из милосердия заменит исполнительницу в антракте — чего не случилось. Ни ясности порыва, ни ярости страсти — преодоление и преодоление, тяжелый штурм нот. То есть в случившемся «концертном спектакле» и Норма порадовать не могла. В окончательном итоге конгениальны Беллини — оркестр и Ляскова, да еще честно выполняющий свою работу хор. Не слишком много — но, в общем, и не катастрофически мало.

Сцена из спектакля.
Фото — Андрей Чунтомов.
Комментарии (0)