«В окопах Сталинграда». По повести В. Некрасова.
МХТ им. А. П. Чехова.
Режиссер Сергей Женовач, художник Александр Боровский.

Все солдатики, которые час двадцать, что идет спектакль, сидят в блиндаже, много курят и рассказывают о себе, — мертвы. Сергей Женовач любит бездейственные истории, опирающиеся только на силу литературы, на значимость слов. Впервые из того, что я видела у него из серии «Женовач и МХТ», это работает на сто процентов. Хотя про войну, но Первую мировую, у него уже были «Бег» и «Белая гвардия», а под его кураторством — «Сахарный немец» его ученика Уланбека Баялиева.

Сцена из спектакля.
Фото — Александр Иванишин.

Но впервые я слышала такую тишину. Тишина в зале такая, что слышен звук уведомлений с невыключенного телефона. Рассказы солдатиков совершенно обычные, как для них обычна сама война: прошла атака, падают рядом люди, умирают на глазах… Один паренек прошел всю войну и не дошел 200 метров до Победы, обидно. О подробностях тоже спокойно — кому-то оторвало голову, парню прострелили живот, и смерть оказывается такая простая — «он просто перестал дышать». Ужасно неприятные подробности для сегодняшнего мирного дня. За час двадцать я так и не усвоила, кто есть кто из этих парней, потому что здесь нет главных героев. Это образ войны, могила Неизвестного солдата.

Ничего лишнего: тишина, звуки фортепьяно, короткое затишье после боя, а бой этот падает на зал в первые несколько минут спектакля артиллерийским огнем, и нет защиты от этого тотального кругового обстрела. Кругом свистят пули, на тебя падают бомбы, падают электрические вышки и железные балки, знаменитый мхатовский занавес прошивают пули, он срывается и падает. Все грохочет так страшно, что хочется заткнуть уши (за звук отвечает Григорий Гоберник). И вдруг налет заканчивается и наступает такая тишина, что слышно, как долго мотается сорвавшийся с креплений кронштейн, к которому прикреплен занавес.

Я благодарна Женовачу за эту тишину. Считайте, что этот спектакль — мхатовская пауза. Трагическая театральная пауза. Когда всех без исключения в зале охватывает страх перед величием и торжественностью случившегося семьдесят пять лет назад.

Спектакль абсолютно недвижимый. Тотально разговорный. Принципиально не театральный. Статичный, каким может быть поминальный стол. Актеры практически просто сидят вокруг стола, а потом некоторые подходят к рампе и говорят в зал. И мне кажется, что из всех спектаклей, выпущенных под руководством Сергея Женовача, я первый раз четко понимаю, о чем он и для кого.

Сцена из спектакля.
Фото — Александр Иванишин.

Не надо мучиться, подходит ли залу конфликт интеллигента и колбасника из 20-х годов в " Заговоре чувств" по пьесе Юрия Олеши, не сложно ли зрителю воспринимать далекую сложную литературу, когда и в МХТ, в храме, не выключают мобильники, сколько ни проси, и сидят в переписке в ватсапе… Зачем благополучной, сытой, хорошо одетой московской публике производственная драма про мясокомбинат 20-х годов или про мелиорацию от Платонова в спектакле «Ювенильное море» Натальи Назаровой? Зачем проблемы голодных, изнывающих от жажды людей, которые четыре часа мечтают вырыть яму и добыть из нее чистую, ювенильную, воду, просто чтобы напиться, чтобы не сдохнуть, когда воды сегодня кругом хоть залейся, а развлечений в Москве еще больше и жалко тратить четыре часа своего времени на чужие непонятные мучения?

Спектакль «В окопах Сталинграда» не вызывает никаких вопросов. Он чист и трагичен, как список погибших на постаменте. Даже выпущенный в роли хапуги на войне капитана Астафьева актер Артем Волобуев, который может утащить зал на себя за минуту, здесь в меру дозирован. Чуть больше — и началась бы цыганочка с выходом, комедия вселенского масштаба.
Живые истории доходят до зрителя своей тихой трагической простотой.
Про мертвого солдатика, у которого на губах дымится сигарета, а еще «минуту назад была жизнь, мысли, желания».

Или про то, как всю ночь командир саперного взвода читает методичку, из чего состоит мина, чтобы на утро рассказать об этом солдатикам, а сам мины никогда в глаза не видел. Как друг, умирая, отдал свою фотографию — и актер вынимает это маленькое фото и показывает его залу.

Сцена из спектакля.
Фото — Александр Иванишин.

Не вызывает вопросов серьезность режиссера, его упорное желание использовать тяжелый, мало сценичный, полузабытый литературный материал (в данном случае «лейтенантскую прозу»). Виктор Некрасов попал на войну прямо с первых минут и сразу — в месиво. Начал писать повесть в госпитале. Продиктовал ее машинистке, а через друга передал в издательство «Советский писатель». Ее заметил Твардовский и опубликовал в журнале «Знамя». Повесть поставили в список на Сталинскую премию, но Фадеев вычеркнул: не было в ней руководящей роли партии и Сталина в войне. А Сталин взял и вернул повесть в списки номинантов, и Некрасов получил Сталинскую премию второй степени. «В окопах Сталинграда» стала предтечей прозы Бондарева, Гроссмана, Алексиевич. И был замечательный фильм «Солдаты», где дебютировал Иннокентий Смоктуновский в роли комроты Фарбера. По сути, из прозы Некрасова с ее страшными физиологическими подробностями выросла вся литература большой правды о войне.

В спектакле МХТ все на месте и все едино — большая литература, качественная режиссура, правильный мужской состав и то, как работает постоянная команда Женовача: художник Александр Боровский и волшебный «световик» Дамир Исмагилов.

Женовач — король массовых сцен. Какая прекрасная сцена в «Беге», когда лежащие мертвые солдаты встают и направляют револьверы на Хлудова, а он готов принять любой выстрел — в рот, в грудь, в живот. Вот только пули не летят, нет пуль, потому что нет смерти Хлудову, одно наказание. И как прекрасен поминальный стол в «Сталинграде», где сидит человек тридцать молоденьких ребят (кто боком, кто спиной, но все плотно, как в окопе, где не разойдешься, не разляжешься, если только во всю длину). Тихие, уставшие после боя, там каждое лицо важно, каждый характер виден. И когда в финале все участники выходят и занимают всю сцену вдоль рампы, от правой до левой кулисы, — это действует лучше слов.

Сцена из спектакля.
Фото — Александр Иванишин.

Эти час с небольшим в театре вне суеты жизни. Я благодарна Женовачу за свободу от повседневности, за бой и тишину зала, за фортепиано и немножко из Пятой симфонии Чайковского, за возможность побывать на войне и просто помолчать.