Дмитрий Барков принадлежал великой когорте ленсоветовцев. Его ближайшие соратники были Леонид Дьячков, Ефим Каменецкий, Анатолий Равикович. Он был Ромео и Петруччо, его Джульеттой и Катариной была Алиса Фрейндлих. Он был Маратом в легендарном спектакле И. П. Владимирова.

Что это было?

Д. Барков (Марат) —«Мой бедный Марат». 1965 г.
Фото — архив театра.

Так долго шел спектакль «Король, дама, валет» в постановке Владислава Пази! На редкость долго шел, потому что король был — Король: Дмитрий Барков. (Конечно, и дама была — Дама: Елена Комисcаренко).

Барков был королем безусловным, публика это хорошо понимала. На сцену пришел герой не ходульный, не костюмный, не «социальный», а неожиданно и долгожданно современный человек. Барков действовал на зал магически. Он был мужествен, ироничен и знал, казалось, какую-то драматическую тайну жизни. Он был пылок или яростен, как в своих молодых шекспировских ролях, горестно сосредоточен, как в опорковской «Жестокости», разнообразно ядовит и страшноват в диапазоне от игрового азарта до действительной жути, как в брехтовском Пантере-Брауне, или позднейшем ибсеновском асессоре Бракке.

Мужское обаяние было безусловным и победительным, но дело им не исчерпывалось. Оставалась тайна, драматизм его созданий был очевиден — и невыразим словами.

Да что там — вот стоит перед глазами Марат — Дмитрий Барков, в окружении Лики — Фрейндлих и Леонидика — Дьячкова. Такой мужественно-ироничный, не желающий взрослеть мальчишка. На самом деле, старше их обоих.

Такая трудная «лёгкость». Ленсоветовский классик, король: настоящий актерский замес.

Детские воспоминания самые сильные.

Какой это класс? Наверное, шестой-седьмой. Я сижу в театре Ленсовета на «Моем бедном Марате»…

Никакого театроведения, никаких прочитанных после статей, память отчетливо хранит только то, что хранит. Ощущение энергий.

Д. Барков (Петруччо) — «Укрощение строптивой». 1970 г.
Фото — архив театра.

Энергетически в спектакле был жидкий, нежизнеспособный нытик Леонидик — не жилец, если бы не Лика рядом (вот и вправду бедный, бедненький), с блеклыми волосами и жеваными интонациями интеллигентской закупоренной любви, — и красавец-мужчина, романтический брюнет Марат: явно — обаятельный, явно — герой, явно — положительный, но еще более явно — цельный. Когда уникальная, лучащаяся Лика — А. Фрейндлих была с Леонидиком — Л. Дьячковым, ее свет как бы поглощался им, впитывался в него. Марат — Д. Барков этот свет отражал, отталкивал, словно монолитная гранитная глыба, играющая на солнце искрами минералов… или чего-то такого, из чего состоят природные монолиты. Оптимистический финал («Ты только не бойся быть счастливым, мой бедный Марат!») имел как будто очевидную физическую правоту: соединялись излучение и отражение.

Позже — Петруччио, о которого расшибалась яростная энергия Катарины-Фрейндлих, и искры летели от их взаимного трения.

Вот так он живет в моей захламленной театральной памяти: молодой, красивый, рядом с молодой же Алисой, твердо ступающий по сцене героем-любовником, настоящим мужчиной, каких теперь театр уже не производит…

Прощание с актером пройдет в Театре им. Ленсовета 29 августа в 11.00.