Умер Анатолий Равикович. Люди обзванивают друг друга, само имя актера становится щемяще родным. Уход выдающегося актера воспринимается как личная потеря. Ощущение обвала значительного куска жизни, целого мира. Равикович давно стал легендой петербургской (и ленинградской, конечно!) сцены. Актер мощного, казалось, неистощимого комедийного дара, Равикович добивался в своих ролях сложного эмоционального сплава. Он, лирический комик, как никто умел показать со сцены — как писал автор «Мистерии буфф» — «человека просто». Это было — про каждого в зале, вы узнавали себя — и нечто еще, всегда не банальное, узнавали с его помощью, слышали его сущностные вопросы к жизни и человеку.
Всякий помнит его Хоботова из «Покровских ворот», и эта саднящая, вполне лирическая, авторская нота высокого недоумения сопровождает нас в жизни.
Но он был в первую очередь театральным актером, и после нескольких провинциальных сезонов начался его, актерский, и наш, зрительский, ленсоветовский «большой сезон». Сейчас можно сказать — великое время. Он стал «капокомико» блестящей труппы. В обойме его ролей, прежде всего, конечно, Дженнаро, брехтовский Аздак, Карлсон, Санчо Панса, Мармеладов. Сам этот головокружительный охват незауряден, и здесь не всеядность, а, скорее, напротив, концентрация на сущностном. Палитра богата и разнообразна, но речь всегда — о «человеке просто», человеке как таковом, и она неисчерпаема.
В театре Комедии на материале Фриша, Доде, Дюрренматта, Мольера, Булгакова, Вампилова его работа, утратив, в какой то степени, молодой арлекинский драйв, приобрела ноты умудренности, философичности, иногда ощутимой горечи… У него вышла изумительная книга (мы обязаны настойчивости Ирины Мазуркевич…) с характернейшим его, ироничным и мужественным названием «Продолжения не будет». Там его жизненный и актерский путь вычерчен среди множества, можно сказать, зверски точных наблюдений за жизнью и людьми, и за самим собою. Книга литературно талантлива и обаятельна почти так, как был феерически одарен актер.
Анатолий Равикович попрощался с нами. Лучше, чем он, сказать не получится. Но осталась память, и более того, жива настоящая легенда, которая рождается, когда дело коснулось сущностных начал в жизни и в искусстве. Здесь — коснулось.
Подробную информацию о прощании с артистом можно получить здесь.
Анатолий Равикович, Санчо Панса и Мармеладов нашей театральной юности (на репетициях «Преступления» я проходила первую театральную практику. Они с Фрейндлих, Дьячковым, Никулиной, Петренко репетировали, а я смотрела — бывает же везение!), был ярчайшей и многосоставной, сложной актерской краской на ленинградской-петербургской театральной палитре. Эти краски все больше уходят, а ложатся блеклые, небогатые… Он имел редкий, «ртутный» трагикомический дар, способный вызывать слезы и смех одновременно, да еще окрашенные всегда особой актерской иронией (типа — я не с вами, я тут, отдельно, у себя внутри…) Когда-то мы печатали начало его книги — об общей альма матер, Моховой. Может, сегодня кто-то прочтет еще раз?
http://ptj.spb.ru/archive/48/school-48/institut/
Надежда Александровна, спасибо Вам за щемящий и точный текст. В потоках информации, мгновенных и порой формальных (что по-своему закономерно) откликов, внутренне легчает от простого, нежного, человечного взгляда.
Известно, с какой иронией Анатолий Юрьевич отзывался о критиках. В кулуарах он даже их пародировал — не конкретных, конечно; то был обобщенный образ критика-театроведа. Это было невероятно смешно (а как иначе?). Впрочем, Анатолий Юрьевич читал газеты и для себя понимал, чем тот рецензент отличается от другого. Но про Вашу статью о нем в книге он сказал мне, что это, пожалуй, единственный случай такого внимательного и основательного критического подхода к нему. Что Вы нечто такое уловили, что сам А. Ю. призадумался)))
Также еще хочется сказать, что по интернету (вместе с известием о смерти А. Ю.) с утра «ходил» комментарий сотрудника театра Комедии, касающийся болезни артиста. Литературная часть считает такую форму подачи некорректной. Хочется предупредить: ни завлит Марина Викторовна Быкова, ни я, как редактор, подобных комментариев не давали. Приносим извинения родным и близким Анатолия Юрьевича за непонятный инцидент.
…а для меня театр «начался» с дуэта Фрейндлих-Равикович — «Малыш и Карлсон». Я всех убеждала, что Карлсон в театре «сам летал!!! я же видела!!!».
Было мне 4 года.