«Герб города Эн». С. Баженова.
Камерный театр Малыщицкого.
Режиссер Петр Шерешевский, художник Надежда Лопардина.

Знаменитая песня Фрэнка Синатры «Strangers in the Night» звучит в спектакле Петра Шерешевского несчетное количество раз, но она не только рефрен, а, кажется, еще и ключ к замыслу. И нет здесь никаких контрапунктных взаимоотношений, усилений действия, дублирования смыслов. Просто, когда включается песня — все становится предельно ясно. Сидишь, смотришь, думаешь, а тут вдруг раз — и обмякаешь в кресле от очевидности. Этот прием, по сути, взламывает действие, выбрасывает его на новый содержательный уровень. То же происходит, например, в «Ревизоре» Шерешевского, когда песня Булата Окуджавы «Пока Земля еще вертится» вдруг обрастает новым (а может быть, единственно верным) смыслом, и наступает прозрение, которое хочется написать с большой буквы, опираясь на силу ощущений.

А. Кикеля (Лиза), А. Жилин (Тошик).
Фото — Александр Коптяев.

На русский язык песню Синатры переводят как «Незнакомцы в ночи». Не сильно углубляясь в этимологию слова, можно узнать, что незнакомец — не просто незнакомый человек, но человек неизвестный. Что, конечно, сильно расширяет значение слова и больше рифмуется со спектаклем «Герб города Эн». Неизвестный ведь — не только незнаменитый, но и в каком-то смысле потерянный. Именно такими предстают герои пьесы Светланы Баженовой на сцене Театра Малыщицкого. Но вместе с тем неустроенность их жизни настолько обаятельна, что сразу хочется цитировать что-нибудь такое из Володина и даже находить сходства с героями его произведений: «На шаре тесненьком столпились мы. Друг другу песенки поем из тьмы…» Эта нелепость действует подкупающе. На несуразного человека всегда смотришь с особой нежностью, ведь он абсолютно закрыт для себя самого, но открыт для пристального взгляда внешнего мира. Он обнажен, смущен, а значит, чисты его помыслы, и он сам устремлен куда-то, куда не всем головам доступны думы.

Седовласому художнику Торику (Олег Попков) поручено сделать герб для города — заказ всей жизни, но его жена Тамара (Светлана Балыхина) так устала дышать краской, что решила съехать из их общей квартиры. Молодая пара — Лиза (Алина Кикеля) и Тошик (Андрей Жилин) — с удовольствием занимают ее крохотную комнату, и на смену запаху творческих мук дом заполоняется запахом оладьев, которые Лиза безостановочно жарит своему возлюбленному. Лиза — на первый взгляд, типичная мещанка, не устремленная познать мир за окном. Она слишком громкая, слишком радостная, у нее всегда все слишком в порядке. В этом назойливом благоухании завтрака, готовящегося на скороводке, она сама. Въедливый смрад пропитывает пространство, буквально лишает возможности дышать чистым воздухом, не говоря уже о том, чтобы думать о великом. Лиза — это бытовуха.

С. Циклаури (Надя).
Фото — Александр Коптяев.

Две пары из пьесы зеркалят друг друга. Тамара тоже, кажется, не отличается интересом к высокому, потому что этого высокого, как и Лиза, не понимает. Да и разве можно? Художник страдает, мучается от рефлексии, лежит… Парень Лизы — Тошик, несмотря на очевидную инфантильность, производит впечатление интеллектуала, но это оттого, что на фоне тараторящих соседок всегда молчит. Он тоже не здесь, погружен куда-то далеко в свои мысли, ест торт по случаю новоселья большой ложкой, механически закладывая еду в рот. До начала спектакля, пока зрители рассаживаются в зале, он играет в компьютерные игры за ноутбуком, уходя от реальности в выдуманный мир.

Сценография Надежды Лопардиной транслирует этот конфликт между бытовым и надбытийным на уровне предметов. Пространство устлано белыми гипюровыми шторами, на надорванные куски обоев прикреплены фотографии шедевров мировой живописи. Это немного музей советского быта: от зрительного зала сцена отгорожена красной лентой, как это бывает на экспозициях; повсюду расставлены разного рода художественные поделки — типа лебедя, сидящего на шине. Посередине стоит большой черный куб, из которого в начале спектакля торчат две головы — Лизы и Торика, застывшие как памятник. Легким движением руки одна из сторон куба сваливается, туда же проваливаются и головы героев. Теперь перед нами маленькая комнатушка, обвешенная старыми коврами, до такой степени тесная, что голова, соединившаяся с телом, теперь бьется о потолок. Здесь случатся нежные сцены между Лизой и Тошиком, их объятия — это почти танец. Осязаемая передача близости между людьми, которые не могут быть вместе и не могут расстаться.

Лиза, пожалуй, главный герой спектакля. Ведь тема художника не существует сама по себе, а нуждается в антониме. Именно Лиза произносит важнейший монолог пьесы о «русском народном Эдеме», который у каждого свой. И после этого ее оладьи, работа уборщицей в детском саду, коньячок вместо чая по утрам становятся единственными вещественными доказательствами реальной жизни, на которую каждый имеет право.

C. Балыхина (Тамара), О. Попков (Торик).
Фото — Александр Коптяев.

Все перемешалось. Быт и мечта, желаемое и действительное. Философские изречения чередуются с продажей семян — и этот абсурдный «стендап» от ниоткуда взявшейся дамы Нади (Светлана Циклаури) в костюме пожарного максимально концентрирует в себе то, что происходит в жизни героев. Лиза успокаивает Тошика (единственный раз она назовет его по имени только на прощание), которому не нравится квартира, предложением повесить на стену изображение Нью-Йорка. И она права, надо это сделать. Ведь когда зазвучит песня «Strangers in the night», все станет явным. И каждый человек, будь он материалистом или идеалистом, художником или уборщицей, вдруг отвлечется от всего и как будто взглянет в глаза своей мечте. Не конкретной мечте сбежать из города Эн или сделать герб для города Эн, а какой-то большей, объединяющей Мечте — с большой буквы «м».