Елена Исаева. «Я боюсь любви».
Театр им. Ленсовета.
Режиссер Мария Романова, художник Мария Плаксина
Такой текст, как «doc» «Я боюсь любви» Елены Исаевой, лучше всего «гнать» на камерных площадках и на больших скоростях, его лучше не играть, а исполнять. Возможно, он хорошо звучит на читках, а ещё лучше в гуще повседневного женского трепа, в перерыве за кофе и чтением «Cosmo», еще точнее он разместился бы на каком-нибудь женском форуме, среди таких же необязательных и непритязательных размышлений «о любви», «ПРО ЛЮБОВЬ», «About Love».
Молодой режиссер Мария Романова, одна из фавориток первой лаборатории «On. Театр» дебютирует спектаклем «Я боюсь любви» на большой сцене театра Ленсовета. Романова переделывает Исаеву, пытаясь из набора любовных баек (текст Исаевой — это ряд даже не историй про любовь, а каких-то обрывков. В нем очень много персонажей — поверхностных, пустых, которые появляются и исчезают, которые между собой ничем не связаны, кроме как тем, что каждый выражает свое отношение к любви) соорудить какую-никакую драматургическую канву, вылепить героев, характеры. Она выводит эти характеры на большую сцену, насыщает спектакль обобщенными знаками этой самой «любви»: огромной кроватью с множеством подушек, многозначительно взрывающейся лампочкой на большом белом экране, уходящим в зрительный зал подиумом, дорожными знаками, как гирлянды развешанными на троллейбусных проводах. Актеры же (хотя и надевают маски: одинокая женщина, разведенный мужчина, таксист, нарцисс, нимфетка) все равно пытаются (и большая сцена это диктует, и прошлый театральный опыт) присвоить, оживить, укрупнить текст. Но тем самым только вскрывают зияющую его пустоту, рафинированную и дезодорированную сущность.
Сцена из спектакля.
Фото — Дарья Пичугина
Хорошие актеры Олег Федоров и Анна Алексахина, и режиссер, которая выстроила для них самый внятный сюжет, не в силах оживить этот материал. Принятая актерами исповедальная интонация оказывается фальшивой, а пафос высказывания в разы превосходит его содержательную сторону. Совсем по-другому и, по-моему, наиболее верно существует в спектакле Сергей Кушаков. Актер очень технично исполняет текст, на протяжении всего действия он иронично-отстраненно подает реплики своих многочисленных героев. Роман Кочержевский и Анастасия Дюкова, которые так же надевают маски всевозможных бывших мужей, жен, любовников и любовниц, пытаясь их раскрасить, наделить характерностью, сделать разными, не в состоянии справится с языковой и содержательной безликостью материала. Главная же героиня (Надежда Федотова) прогуливающаяся по сцене в слепяще-белом облачении с постоянной извиняющейся улыбкой и грустными глазами остается большим знаком вопроса…
P. S. Когда коннотациями к слову «любовь» становятся словечки вроде «гламур», «попса», журнал «Cosmopolitan», я первая готова завопить «Я боюсь любви», да простят меня авторы спектакля.
Оксана, ну, право слово, все воспринимаешь несколько топорно что ли, извини уж… Ставка сделана на чувственность. Поэтому и кровать и подушки — это не всегда символ любви, да и не любви, а как раз сублимации. Это случайные связи, холодная постель, вне человеческого тепла, такой приют разрушенных надежд.
И еще я не согласна с тем, что актеры стараются присвоить текст. Нет, они остаются актерами, потому что невозможно присвоить такое количество образов.
А претензии к тексту… У этой пьесы множество вариантов, и этот, пожалуй, самый выверенный, потому что здесь нет сладкого «хеппи энда», который был в самом первом. Ощущение комка в горле — вот, что рождает положительное отношение к спектаклю, в первую очередь.
У каждого актера в этой постановке своя манера существования, здесь отличился не только Кушаков. И я считаю большим достижением в стенах театра им. Ленсовета «не игру». Простоту существования.
Любовь в современном мире, в предлагаемых обстоятельствах. История для двух потерявшихся героев.
Дарье Голубевой:
Дарья, если Вы знаете (из Вашего комментария возникает ощущение Вашей личной причастности к процессу), расскажите всем нам, пожалуйста,
какой «сладкий хэппи-энд» был в первом варианте?
Сколько всего было вариантов?
И еще: представленный на сцене вариант (я говорю только о тексте) чей — автора пьесы или все-таки это дописанный постфактум вариант режиссера?
Это все важно.
В ожидании ответа выскажу некоторые свои соображения:
То, что у автора рецензии не было, как в Вас, комка в горле — не вижу в этом трагедии и тем более топорности восприятия, на которую Вы рецензенту намекаете.
Оксане Кушляевой, насколько мне известно, нравятся спектакли РАМТа («женовачи»), Коляды, Нюганена — это только навскидку. То есть заподозрить ее в дурновкусии не приходится.
Если режиссер и актеры своей работой довольны, если ничто не вызывает у них беспокойства, а текст, по которому они играют, их вдохновляет — ну, мы с этим ничего поделать не можем. Тем более и зритель благодарный есть.
Мне-то, например, тоже кажется, что в пьесе Исаевой еще очень многое нужно дописывать и доигрывать. Пьеса эта есть в сети, в «журнальном зале» (не знаю уж, какой из множества вариантов) — и там все пунктирно, по касательной.
Да, ее легко читать, в ней есть забавные моменты (кое-где можно улыбнуться, кое-какие монологи остроумны), но для пьесы этого мало.
Да, проблема у драматурга заявлена острая (боязнь любви) и ко времени, но она так и остается на уровне заявки, она никак не распространена, в тексте нет внутреннего движения (только внешнее — форма, без содержания), герои (я только про главных) не развиваются.
Пьеса эта действительно существует на уровне газетно-журнальной статьи, женского форума, телепередачи (с приглашенными в программу актерами, которые под видом реальных людей рассказывают микроскопические, пунктирные историйки «о любви» и обманывают зрителя. Но зритель, конечно, и сам обманываться очень рад — рейтинг у таких передач высок).
Но, ладно, пускай текст — неважный, без перемены участи, — если ты, режиссер, взялся за такой, найди перемену, сделай, чтобы актеры не просто по сцене ходили, кричали, да руками размахивали, или наоборот были словно печальны, загадочны, томились по чему-то невыразимому, ты допиши текст в конце концов (поэтому важно знать: чей вариант на сцене — Романовой, Исаевой? — потому что этот не совсем то, что в сети) — пусть они поживут, подышат, пусть про себя расскажут нам, чтобы мы себя в них узнали. А не актеров из телепередачи.
Но тут уж больно много дописывать придется, потому что подретушировать пустоту можно ( и ловко, массовый зритель не заметит), а наполнить — не знаю, Могучим надо быть.
«Галка Моталко» — пьеса, поставленная Романовой на он.театре, — текст простой, безыскусный, он тоже собран из кусков (кажется, это первый текст Ворожбит, и это видно), но он — сверх искренний, он не врет нигде и никак. И в нем есть внятно заданная героиня. У Исаевой — ничего из этого.
Ну а сравнивать бесполетную поделку «Я боюсь любви» с пьесами Володина, как это зазывно сделано на сайте театра, — и вовсе неприлично.
В первом варианте герой предлагал героине уехать с ним в Норвегию, он биологом. И она соглашалась, покидая при этом предложенный ей высокий пост в ее этой конторе.
На сцене вариант автора пьесы.
Никакого я участия в процессе не принимала.
Трагедией отсутствие у Оксаны комка в горле не считаю. Вот ведь проблема: всегда все какие-то удобные смыслы считывают, которые к написанному никакого отношения не имеют. Кажется, абстрагировавшись лучше читать.
А про Володина — так это заслуга завлита. А не претензия режиссера. Вы же знаете, как для кого и зачем пишутся анонсы… Не для «профессионального зрителя», так называемого, а для самого простого.
Извините, что я вмешиваюсь. Поскольку премьеру еще не видела. О спектакле не могу судить. Но с текстом знакома. В театре сейчас идёт очень много драматургически несовершенных текстов. Пьеса Исаевой тоже несовершенна. Да, она пунктирна, она — по касательной, в ней всё стелется «по поверхности». Но это не значит, что для талантливого режиссера это не может стать источником драматической коллизии. Совсем наоброт. Как раз в этой как бы глубине, которая стремится к поверхности, пробалтывании главного, есть нерв, чувство времени. А героям, Вы уж извините, Света, вовсе не обязательно развиваться. Они, как мы знаем, могут раскрываться, в разных обстоятельствах.
Очень обидно, что с первых секунд спектакль уходит в штамп, в фальшь, «а пафос высказывания в разы превосходит его содержательную сторону». Прекрасный актер Олег Федоров кажется неловким, глупым, остальные — напыщенными, искусственными. Одним словом, никакой истории про современных людей не получается. Возможно всё делом в том, что подиум, лампочки на видео проекции, крутящаяся кровать мешают разрозненным историям соединиться в какой-то внятный драматический сюжет.
Побывала на премьере спектакля «Я боюсь любви». Провела 2 нескучных часа.
Согласна с 85 % текста пьесы Исаевой. Может это и банальные истины, но подмечено верно, с юмором и иронией. Мне кажется, замечательно, что молодого режиссера М. Романову волнует «боязнь» любви, серьезных отношений, несостыковки мужских и женских миров, взглядов, помыслов, суждений и чаяний.
Мне очень понравился видеоряд, сопровождающий спектакль.
Интересно и многопланово обыграны подушки.
Режиссер неплохо поработала со светом.
Мне очень понравилась работа Романа Кочержевского. Считаю, что это один из одаренных и перспективных молодых артистов театра.
Анна Алексахина показалась мне манерной. Ее многозначительные перетянутые паузы зачастую тормозили действие. И очень трудно слушать ее неприятный по тембру голос с мягкими и нечеткими звуками Ч.
Желаю Молодому режиссеру поисков, трудностей и удач))))
Этот спектакль — устный выпуск журнала «Лиза». Этих «Лиз» читают многие, и отчего бы не читать их, это приятное дамское чтение, вот и зал полон той самой читающей публики, читателей «Лиз». Видимо, это «формат» нынешнего Ленсовета, его нынешняя «Карусель по г-ну Фрейду». В финале нам советуют с благодарностью расставаться с теми, кто был нам спутником на определенный период жизни… Хочется записать слова и вывесить статусом ВКонтакте на ближайшие два дня, пусть прочтут те, кто не видел спектакля. Есть в ужасающем тексте Исаевой и другие полезные для разговоров на кухне сведения о разводах и браках у нас и за рубежом.
Первая проблема — согласна с автором статьи — в изначально взятом материале.
«Женские истории Елены Исаевой» — это сочетание docа (отсутствие драматургии, композиции, компановки) и жеманных литературных кусков, сочиненных на уютной кухне с сигаретой и чашечкой кофе. Актеры декламируют и то, и другое одинаково (есть несколько человеческих эпизодов, но буквально «четыре капли»), все подается впрямую, с пафосом и «чувством», будь оно неладно. Так люди не живут… Так, как Н. Федотова (Аня) и О. Федоров (Сергей) они не разговаривают, не общаются, их глаза не глядят так проникновенно вдаль, взгляды не поднимаются к «горним» софитам и балкону. Документальные фотографии в начале и эта чувствительная декламация «с чувством» находятся в непримиримом контрасте. А иронии никакой, просто караул!
А могла бы действительно быть жесткая современная карусель (не по Фрейду, а так…), мог прокрутиться перед зрителями искаженный мир, где каждый с каждым, где проблема верности не стоит вовсе. Могла быть карусель не про любовь, а про жизнь, почти лишенную того, что «не перестает быть».
А на самом деле ведь она перестает…
Текст этой «непьесы» действительно ужасен. Зрелище — мучительное! Актриса Федотова с абсолютно отрицательным обаянием в роли лирической героини, закатывающей глаза — не то что промах, а откровеный ЛЯП. Прекрасный острый Федоров совершенно бледен в этом робком блеянии. Артисты, бедные все «тяфкают», «рявкают» (впрочем как и в «Моталке»), зачем-то активно корчатся в совершенно ненужных психологических сопливых переживаниях, мнут бесконечно подушки и все это очень утомляет. А главное мешает воспринимать одно неглупое здесь — мысль. Хотя она совершенно не оформлена ни драматургически, ни режиссерски, ни художественно. Отсутсвие художественного образного мышления повергает в уныние. А использование видеоэкрана, как кто-то уже написал, хочется просто запретить.
Есть крошечные минутки, за которые может зацепиться ухо и глаз, но они так редки, что не искупают общей тягостной атмосферы. А можно было действительно очень жестко поговорить о НАШЕЙ ЖИЗНИ… Во всяком случае хотелось такого разговора, а не летящего со сцены приговора, сделанного с безоговорочным знанием — «вы все, сидящие в зале, вы неправильно живете, ваша жизнь ни к черту не годится, идите и выкиньте ее в помойное ведро»… Высказывание — да, предложение задуматься — да, но не безопеляционная выходка.
И это надо же так умудриться изуродовать актеров… Ощущение такое, что все костюмы куплены на Удельной, на блошином рынке.
Давно хотела высказаться, да мешала наша с Марией дружба.
И все же.
Каждый, конечно, имеет право на высказывание. Но тон высказываний профессиональных поражает своим снобизмом, снисходительной интонацией, которая сразу превращает профессиональное высказывание в «тявканье» (как лихо припечатал актеров Интересующийся). То же касается упоминания «Лиз», и фраз «так люди не живут» — люди живут по-разному. Те, что читают «Лизу» — тоже люди. Слова, которыми критики ПТЖ обсуждают личную жизнь — свою собственную и актерско-режиссерскую — ничем ровно от текста Исаевой не отличаются.
В контексте текущего репертуара Ленсовета — это очень интересный спектакль, еще не «раздышавшийся», неровный, но это честная попытка высказывания, и режиссерская, и актерская. С одной стороны, есть разобщенность в способе актерского существования, отсутствие кульминации (идет от пьесы, и режиссеру не удалось это преодолеть), с другой стороны — есть очень смелая работа Анны Алексахиной, есть великолепный Сергей Кушаков, есть замечательные человеческие сцены — те самые «капли в море», которые стоило бы поддержать и отметить, из которых может потом развиться спектакль. Это ведь живой организм, его делают живые люди, он растет, меняется, в нем чувствуется подлинная заинтересованность создателей и личные затраты. Все это заслуживает как минимум уважения. И то, что зрители, выходя из зала, обсуждают не спектакль, а собственную личную жизнь — по-моему, хорошо… И нет в конце никакого приговора, Боже упаси, это уж кто как воспринимает…
Ради чего пишутся тексты в блоге? Ладно, зрители, но почему профессиналы позволяют себе этот унижающий создателей спекталя и разоблачающий самих себя флуд?
Ну, тогда давайте отменим категорию «эстетического» вообще и преклоним колени перед сериалами, проникнемся уважением к их создателям, найдем в каждом из них актерские просветы, воспоем зрителей, замирающих перед телевизором… Да, они тоже люди, и есть их уровень, и давайте именно этот уровень притязяний поддерживать. Или другой? Но так уж случилось, что «критики ПТЖ» всегда имели в виду нечто другое. «Другой театр».
Что значит — «в контексте текущего репертуара Ленсовета»? Это значит, что все так у них плохо, что на этом фоне и такой спектакль подарок? Но я не хочу, не умею и не буду плясать от конкретной разрушающейся стенки, есть ТЕАТР, есть мои профессиональные представления о нем, мне непереносимо наблюдать уровень нынешней сцены — именно в том самом контексте… Уж так получилось, что представление о возможностях театра как искусства не сходится у меня с уровнем драматургии, режиссуры и актерской игры в спектакле «Я боюсь любви». Что ж поделать? И это не «тявканье», это столкновение разных ценностных ориентаций. И не знаю я спектакля, который бы вдруг взял и развился в процессе жизни настолько, чтобы ушла изначальная фальшь, исчез выученный искусственный текст, срепетированное актерское придыхание стало «новой естественностью русского театра»… Ну, а рассуждать на его материале о жизни вообще как-то странно, как-то с «жизнью» тут небогато выходит. Я написала «так люди не живут» — имея в виду, что так НЕПОДЛИННО они не живут.
Этот спектакль живет и имеет успех. Имеет своих поклонников. Имеет положительные отзывы в прессе и даже статью Т. Москвиной. Взгляните в «Прессе». Плюрализм. «Критики ПТЖ» его поддерживают.
Я, как Вы знаете, в первых рядах приветствовала «Галку Моталко» и желаю Маше только профессиональных удач. Сократ мне друг. Но что же делать? Критик — не тенор, петь не обязан. А вот реально огорчаться от увиденного на сцене может — это его право. Так люди живут. В ПТЖ, надеюсь, именно так и живут.
Искренне поддерживаю, Екатерина, Вашу мысль о том, что затраты, особенно актерские, достойны бесконечного уважения! не подвергаю сомнению честность высказывания… Но очень хочется, чтоб уважение было взаимным. Зритель, каким бы он ни был, тоже его достоин! Мне так кажется… И извините за тон, который Вас так покоробил. Мы все субъективны, эмоциональны и далеко не идеальны в своих проявлениях.
Позволю себе небольшую цитату…
«Критик отличается от «жучка» на скачках. Он играет гораздо более важную роль — в сущности, одну из основных ролей, — потому что искусству, огражденному от нападок критиков, угрожали бы куда более серьезные опасности.
Так, критик защищает театр каждый раз, когда восстает против безграмотности. Если он редко бывает доволен, то обычно потому, что у него почти всегда есть основания для недовольства. Мы должны смириться с тем, что создание театра — дело необычайно трудное, потому что из всех способов выражения сценическое искусство, видимо, самое бескомпромиссное или должно быть таковым, если оно используется по назначению: театр беспощаден, на сцене нельзя ошибиться, нельзя потратить впустую ни одной минуты.
Безграмотность — это порок, это условие существования и трагедия мирового театра всех направлений: на каждую хорошую комедию или мьюзкл, политическое обозрение или стихотворную драму, или классическую пьесу, которые нам случается увидеть, приходится дюжина других, неприемлемых для восприятия, потому что исполнители не обладают элементарными профессиональными навыками… Это то, с чем из вечера в вечер борются злосчастные критики.»
Питер Брук
Нокаут)))
Дорогие наши, передайте, пожалуйста, Олегу Федорову, что его очень любят! Не перестаем восхищаться им! За что ни возьмется — все прекрасно! Этого человека поцеловал Бог. Добрейший и талантливейший человек, дай Бог ему счастья!