В Казани прошел XII Международный театральный фестиваль тюркских народов «Науруз».

Жара и колыхающееся марево миража в пустыне, цвет песчаника и фактура холста — фестиваль «Науруз-2015» пронесся в Казани, оставив после себя восточный сладковатый аромат. В этом году он был посвящен культуре одной из активных стран-участниц фестиваля — Казахстану, но «акцент» был, скорее, шекспировский. И дело даже не в количестве спектаклей по пьесам английского драматурга (их было относительно немного), а в темах и героях. Благородные эпические и героические персонажи, простоватые плуты демонстрировали свое родство с шекспировскими. Площадная форма театра, где обращение к зрителю в порядке вещей, а игра с предметом важнее декорации, выглядела самой уместной.

Таким был спектакль из Бишкека «Кыямат» (III часть. Фатум) по роману Чингиза Айтматова «Плаха». Актеры в холщовых одеяниях наподобие прозодежды играют в своеобразном манеже: широком круге с песком. Из предметов у них только свечи, горящие ровно столько, сколько идет спектакль. Платки и грим подчеркивают эмоциональность образов. Насупленные или вскинутые в постоянном удивлении брови, нарумяненные щеки придают легкую карикатурность персонажам, но не делают их безобидней. Пьяница и дебошир Базарбай (Жолдошбек Жанжигит) с расслабленной пластикой, но цепкими руками противопоставлен строгому, но справедливому Бостону (Илим Калмуратов). Актеры становятся персонажами, только когда выходят в центр круга. Все остальное время сидят и наблюдают. Режиссер Барзу Абдураззоков сочетает площадную эксцентрику и элементы ритуального театра (выход на сцену сопровождали болгарские церковные песнопения, актеры шли друг за другом и несли свечи, головы их были накрыты платками). Не смущает его и сцена партсобрания, на котором обвиняют благородного Бостона. Бостон в центре манежа, а все «партработники», которыми стали остальные актеры, ходят вокруг, бросая вместе со словами обвинений и горсти песка. Постоянное круговое движение, переход слов автора от одного к другому в итоге дают понять, что нет какого-то одного виноватого в несчастьях. Вина общая, и касается она всех. Однажды запущенный механизм злодейства идет по кругу, разрушая все.

«Ходжа Насреддин». Сцена из спектакля.
Фото — архив фестиваля.

Собственно шекспировскими на фестивале были трагедии «Ричард III» Татарского театра им. Г. Камала, «Тиит» якутского Театра им. П. Ойунского и комедия «Укрощение строптивой» «Жастар театры» из Астаны. «Детскую» пьесу Шекспира, как назвал «Тиита» на обсуждении А. Бартошевич, мне увидеть не удалось, но не могу не отметить, что это ее первая постановка в России.

Яркое «Укрощение» (режиссер Нурканат Жакыпбай) лихо проскакивало основные сюжетные узлы, опуская историю Бьянки и пытаясь сосредоточиться на Катарине и Петруччо. Но развитие их отношений происходит преимущественно в тяжелых баталиях. Прыгучая и подвижная Катарина (Айнур Рахипова) стремится в открытую воевать с длинноногим Петруччо (Адиль Ахметов), который и не думает ей уступать. Виртуозно разыгранные сцены драк и боев демонстрируют физическое укрощение и почти ничего не говорят о любви героев. Маскарадно-цирковая стихия кружит многочисленных жителей Падуи, которые кордебалетом сопровождают появления героев. Энергичным и задиристым массовым сценам, блеску и мишуре уделено много времени, но не они в центре внимания режиссера.

Своеобразная «массовка» выходит на первый план в спектакле Театра им. Г. Камала «Ходжа Насреддин» (режиссер Фарид Бикчантаев). Ходжа (Фанис Зиганша) — обаятельный плут, не повзрослевший озорник — живет в мире, где все уже заранее сдвинуто с места, наклонено и готово упасть. Плоские дома на фоне лунной поверхности вроде дают понять, как ненадежно это место, но, в целом, сценографические элементы стилистически разнородны. Параллельно развиваются два сюжета: истории о замужестве дочери Ходжи и о попытке народа избавиться от господского слона, разрушающего дома бедняков. Когда нестройная колонна «простых» людей, единый коллективный герой, приходит к хану с просьбой убрать слона, от страха они не могут выговорить ни слова. Странник (Ильдус Габдрахманов), тот единственный, кто мог хоть как-то сформулировать волю народа, в итоге просит еще и слониху им дать, дабы бедный слон не скучал. Рабская покорность и раболепство оказываются неодолимыми. У народа нет слов и способности говорить с властью. И Ходже, который в этот момент является главой города, ничего не остается, как уйти. При всем драматургическом несовершенстве пьесы, тщетности увязать комическую любовную линию с социальной спектакль содержит высказывание. Даже дутое величие (дворец хана, слон — все надувное; сценография Сергея Скоморохова) и сам подмененный хан (Ходжа на один день выторговал себе возможность управлять городом) оказывают на толпу гипнотическое влияние (как Каа на бандерлогов), и нет силы, способной изменить это. Народ безмолвствует.

«Слуга двух господ». Сцена из спектакля.
Фото — архив фестиваля.

Спектакль Набережночелнинского татарского драмтеатра «Слуга двух господ» режиссера Ильгиза Зайниева построен как игра масками комедии дель арте. Сцена затянута холщовыми парусами, закрывающими и море, и горизонт (художник Булат Ибрагимов). Мостки, по которым ходят герои, окружены водой каналов, но эта вода спрятана в оцинкованные тазы, стоящие тут же. Актеры периодически опускают руки в воду, брызгают на зрителей. Игра масками дель арте в первом акте ценна сама по себе, но не особенно содержательна. Вначале демонстрируется тщательное владение маской, умение исполнять лацци, немного импровизировать, добавляя национальный татарский колорит, — особенно в музыкальном сопровождении и танцах. Зато во втором акте режиссерских идей и актерских трюков с запасом хватит на другие спектакли. Вот где игра с предметом достигает своей кульминации. Попытка прочитать письмо оборачивается любовной сценой, недвусмысленной и динамичной. При наличии трех персонажей мизансцены перестают выстраиваться фронтально. В финале обаятельного вертуна Труффальдино (Разиль Фахертдинов) щедро обливают водой из тазов. Репутация подмочена, но Смеральдина (Чулпан Арсланова) стала его невестой, наш плут достиг цели.

«Цунами». Сцена из спектакля.
Фото — архив фестиваля.

Чего не скажешь о главном герое спектакля «Туба» Театра им. П. Кучияка из Горно-Алтайска. Ироничный Туба (Валерий Киндиков) накануне революции пытается продать кедровый орех на базаре, но все время попадает в переплет: то пузатый поп оберет, то местные хулиганы потребуют мзды. Доходит до того, что простоватого Тубу посадят в кутузку как большевика. Пытаясь соответствовать выбранному стилю — смеси агитки с деревенской прозой, — спектакль сложно рассказывает о любви к родному краю и о простом человеке, оказавшемся в центре исторических событий.

«Цунами» — спектакль Мангистауского музыкально-драматического театра им. Н. Жантурина из Актау строгостью формы и лаконизмом высказывания отсылал к спектаклям движенческих театров. Режиссер Гульсина Мергалиева соединила новеллу «Амок» С. Цвейга, рассказ «Красавица в трауре» М. Ауэзова с реальным случаем самопожертвования матери во время цунами в 2011 году в Японии. На первый план вышла тема слепой страсти и ее претворения в разных героях и в реальном человеке. Но за понятными, узнаваемыми человеческими историями о неконтролируемости страсти проглядывала тема неуправляемости природы. Цунами выступает неподвластной никаким законам силой, разрушающей все на своем пути, как и страсть в человеке. Спектакль, разделенный на три неравномерные части, решенные в разных стилистиках, в финале собирается в целое благодаря сценографической метафоре (художник-постановщик Гульнара Канафина). Над пустой сценой висит огромный красный шар, мы видим его дуги — ткань не полностью скрывает их. Его раскачивают женщины, те самые героини, оказавшиеся в эпицентре страстей. Усиливается звук бьющихся волн, и вот цунами уже ревет над нашими головами. Шар падает, и в раскрывшихся створках, когда уже все утихло, мы видим умершую женщину, закрывшую собой ребенка.

Цунами обернулось бурей и утихло. Фестивальные спектакли растаяли вдали. Жара спала. Обзор «Науруза» отразил лишь часть обширной фестивальной программы. Найти актуальное в традиционном, сочетать различные формы театра и экспериментальные опыты — фестиваль год за годом меняет театральную ситуацию. Фестиваль — смотр, и не всегда достижений. Меняются темы и фавориты, но неизменны жара, июнь, «Науруз».