«Бесприданница». А. Н. Островский.
Театр «Приют комедианта».
Режиссер Александр Баргман, художник Анвар Гумаров.

В конце октября в Петербурге появился четвертый спектакль по «Бесприданнице» Островского. Если вспомнить, сколько отечественных режиссеров обращались к этой драме в последние 20 лет — от Анатолия Праудина до Дмитрия Крымова и все, что между (Петр Фоменко, например) и после, — останется только повторить вслед за Евгенией Тропп: «„Бесприданница“ в каждом театре страны». Александру Баргману досталась заигранная пластинка, да еще и в юбилейный год.

О. Казанцева (Лариса).
Фото — архив театра.

Выбор амбициозен, тем более что в особом пристрастии к Островскому режиссер замечен не был — из обширного списка постановок только «Таланты и поклонники» в Русской антрепризе имени Андрея Миронова и давние актерские работы — Гриша Разлюляев в спектакле Елены Чёрной «Бедность не порок» и Несчастливцев в «Лесе» Григория Козлова. Кстати, в ближайшем показе «Бесприданницы» публику ждет сюрприз — режиссер собирается выйти на сцену в роли Паратова. К двум блестящим ролям прошлого добавится третья, и она может серьезно повлиять на смыслы нового спектакля. Но мой текст о первых показах премьеры.

Новая «Бесприданница» — актерский и зрительский спектакль. Режиссер дает актерам поиграть. Эта свобода иногда даже мешает спектаклю, как в случае с ролью Хариты. Огудалова-старшая (Анна Вартаньян) почти одних лет с дочерью — обеим за сорок. С той только разницей, что все мужчины этого спектакля, включая Карандышева, во власти ее неувядающей сексуальности. Именно она легко могла бы стать предметом соперничества в этой истории. В отличие от дочери, она-то знает, как обольщать.

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

Анна Вартаньян находит свой тон для каждого гостя, купается в своей роли, в первом акте полностью затмевая своей фонтанирующей игрой Ларису, которая уходит на второй план. С харизматичным Кнуровым (прекрасная работа Павла Юлку) Харита — хитрая лиса, готовая на все, мягкая, глупая, но с невротиком Вожеватовым (Станислав Горелов невероятно суетлив в этой роли и каждое слово иллюстрирует жестом) она мгновенно перерождается во властную женщину и тут же по-женски кокетничает с самовлюбленным Паратовым, а в следующей сцене по-матерински нежна с симпатичным ей Карандышевым, его Харита искренне пытается уберечь. И никто, даже Юлий Капитонович, от которого не без попустительства матери сбежала невеста, не в силах обижаться на нее.

При этом постановщику удалось вскрыть неочевидные смыслы пьесы и по-новому показать целый ряд героев. Сценический текст здесь часто опережает события. И происходит это с самого начала спектакля. «Бесприданница» у Баргмана начинается с постскриптума. На стуле одиноко дымится еще не остывший после выстрела пистолет. Поодаль валяется Робинзон (минишедевр актера Г. Алимпиева), в забытьи как бы автоматически цитирующий островского Шиллера («О, люди — порождения крокодилов») и островского Шекспира («Человек — краса Вселенной. И что мне эта квинтэссенция праха?»), он в шоке. На переднем плане — ошалевший официант Иван (И. Якубовский), повторяющий фразы из финального монолога Ларисы. Актерская парочка стала невольным свидетелем драмы, которая происходит на театральных сценах без года полтора столетия.

П. Юлку (Кнуров), А. Вартаньян (Харита Игнатьевна).
Фото — архив театра.

Будут и более локальные сцены-дежавю. К примеру, задолго до того, как Лариса отправится с Паратовым за Волгу, в спектакле возникнет бессловесная любовная игра, в которой Лариса и Сергей Сергеевич, словно выбравшиеся из стога сена, с травинками на одежде, крадутся вдоль ограды друг за другом. Такие затакты создают в спектакле как бы второй мир — подлинный небытовой мир чувств и истинных желаний. Так, после неудачных попыток найти спасение у Паратова, Вожеватова и Кнурова, Лариса вытаскивает на сцену речной якорь и в отчаянии самозабвенно кружится с ним, демонстрируя публике, что идет на дно.

Действие «Бесприданницы» разворачивается на шатком причале, временами больше напоминающем загон для скота. Песок и желтая солома на полу добавляют сценографической метафоре художника Анвара Гумарова бытовой реалистичности. По контрасту с этой желтой, живой, витальной краской — причал в виде клетки из волнистых «текучих» досок цвета Тиффани, уходящих в синюю даль, — желанная свобода совсем близко, рукой подать, а дыры в прутьях этой клетки так широки, что кажутся элементом городского дизайна и только.

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

«Бесприданница» в «Приюте комедианта» о женщине, которой свобода нужна, как рыбе вода. Иллюстрируя эту мысль, Олеся Казанцева, выступившая в роли Ларисы, в конце первого акта выбегает на середину сцены, хватая ртом воздух, как рыба, выброшенная на песчаный берег. Морская тема сопровождает героиню. Лишь в самом начале она выходит в вульгарном корсетном платье к купцам в образе официантки — не ее роль. Дальше мы видим Ларису исключительно в свободных нарядах, легких платьях, широком пальто нараспашку, в котором не замерзнешь на ветру. В такой одежде легко двигаться — выбежать на берег встречать рыбаков или моряков, запрыгнуть в лодку, броситься вплавь, в конце концов. Эта Лариса поет песни о моряках — на вечере исполняет на французском «Амстердам» Жака Бреля, давая понять, какого суженого ждет. И пройдоха-морячок появляется — он выходит, что называется, из народа, прямо из зрительного зала. А художник Елена Жукова одевает судовладельца Паратова в стилизованный бушлат. Этого достаточно, чтобы девушка пошла за ним.

Лариса — бесприданница, но у режиссера Баргмана это не ее беда, как у Островского, а ее преимущество перед остальными. Олеся Казанцева играет свою Ларису свободной и волевой. В сцене с Паратовым не он ее увлекает, а сама женщина хватает его за грудки, призывая действовать. Паратов в исполнении Евгения Славского — слабый и нервный. По приезде, узнав, что Лариса выходит замуж, плашмя падает в обморок. В сцене первой встречи с Ларисой Паратов психически неуравновешен — то равнодушен, то бросается вдруг целовать ее ни с того ни с сего. Слабый человек.

О. Рязанцев (Карандышев), О. Казанцева (Лариса).
Фото — архив театра.

На его фоне Карандышев Олега Рязанцева выглядит гораздо адекватнее. Да, Рязанцев играет человека в футляре, занудного, неуверенного в себе. Но его Карандышев — с прямой спиной. В нем нет и капли зла. Он разумен, добр, прекрасно понимает, что не пара Ларисе, и вообще-то способен прощать и принимает ее такой, какая она есть. Единственное, что ему мешает — гордость, толкнувшая организовать роковой обед. Помогает пережить унижение редкое для театральных Карандышевых качество — достоинство.

Возможно, поэтому в конце истории выстрела так и не случится. Пистолет пустит струйку дыма, как в начале спектакля, а герои — он и Лариса — так и продолжат сидеть друг против друга. И только потом медленно опустится черный траурный занавес в глубине сцены, скроющий за собой перспективу декорации — простор Свободы. Лариса уляжется рядом со сломанной игрушкой. Не так важно, умрет она от пули или от тоски, — воли в любом случае не видать.