«Потудань» (по рассказам «Река Потудань» и «Юшка» Андрея Платонова).
«Этюд-театр».
Режиссер Семен Серзин, художник Валентина Серебренникова

К «Потудани» хочется подойти так же бережно, как это сделала постановочная команда Семена Серзина, то есть не заниматься разглядыванием собственной тени в спектакле, а попытаться понять, как работает его механизм. За руководство к действию возьму статью Платонова «Фабрика литературы». В ней автор отводит критику место инженера в литературном производстве: «Писать романы — дело писателей, изобретать новые методы их сочинения, коренным образом облегчающие и улучшающие работу писателя и его продукцию, — дело критиков, это их главная задача, если не единственная. <…> Критик должен стать строителем „машин“, производящих литературу, на самих же машинах будет трудиться и продуцировать художник». То же самое можно сказать и о сверхзадаче критика в производстве театральном. Мне, как начинающему инженеру, нужно понять, как работает механизм спектакля и можно ли его улучшить.

Люба (Анна Донченко). Сцена из спектакля «Потудань».
Фото из архива театра

При работе над «Потуданью» все силы выпускников курса Фильштинского были явно нацелены на производство очень тонкой материи психологического театра, в котором должна быть уловлена сердцевина платоновского мира, где люди полны чувствами вселенского масштаба, но чувства эти не помещаются в бедную, трещащую по швам физическую материю тел и слов.

Как высказать эту полноту, как передать — у платоновских героев на плечах тяжелый груз непроговоренного, и каждое слово, каждое движение становится необыкновенно важным, особым. Перед тем, как запустить этот хрупкий механизм, его нужно было настроить, и зрителей тоже. Но прежде — о сценографии. Справа и слева на деревянных помостах, напоминающих пристани, стоит по деревянному столу, на которых спят герои. Слева, у Любы, стоит еще стул и стол. А между двумя «пристанями», между двумя берегами реки Потудани на палке висят два окна, одно любино — деревянная рама, другое никитино — из куска пластмассы, напоминающего плавленое стекло. На полу — «мостки», образующие треугольник, тянущийся вершиной в зал. А на заднем плане — плиты из такой же пластмассы, похожие на лед, сковавший Потудань. Свет неспешно заливает пространство, пока звучит аудиозапись начала рассказа Платонова. После актеры, лицом в зал, поют народную песню с рефреном «пашню пожинати», перед ними — макет декорации на деревянной дощечке, сбоку горит свеча. Нужная атмосфера создана, механизм спектакля заработал…

Никита (Иван Бровин). Сцена из спектакля «Потудань».
Фото из архива театра

И буквально сразу же в материи спектакля стали появляться какие-то узлы и разрывы. Весь спектакль я гадала, какая же из деталей не работает? Может быть, все дело в инсценировке? Герои говорят от первого лица как-то слишком легко и свободно, не испытывая никаких затруднений, точным платоновским языком. Но если Батя в исполнении Владимира Карпова еще мнется перед тем, как сообщить о времени-пространстве каждой сцены или высказать свое мнение соглашающейся со всем Юшке, то Никита (Иван Бровин) сбрасывает с себя пиджачок глуповатой застенчивости сразу, как только оказывается в центре сцены, и красиво говорит о своих переживаниях.

Странный ход, если внутренний конфликт этого персонажа весь построен на невозможности приспособить свою любовь-что-превыше-кровель к существованию в рамках тела, высказать то, что больше и шире человеческого разумения. Однако эта тема не забыта, она развивается в роли Юшки, где работает практически каждая деталь. Юшка — существо неопределенного пола, замотанное шарфами и шалями. Кульминация роли Алессандры Джунтини происходит в тот момент, когда ее персонаж вынужден словно заново научится говорить, чтобы предостеречь Никиту — у того не осталось ни чувств, ни мыслей, он просто лежит на базаре… Юшка мучительно выдавливает из себя слова, ведь обычно она разговаривает со всем, ее окружающим, с помощью свиста — спорит с Батей, который пригрел ее у себя дома (у Платонова отец Никиты только хотел поселить у себя бродяжку, чтобы рядом что-то ходило живое, а в спектакле его мечта осуществилась сразу же). И, самое важное — Юшка судачит с птицами, носится с маленьким макетом мира, в котором живут герои (макет сценографии к спектаклю), то есть оказывается олицетворением платоновской природы. И как смена времен года вторит внутреннему состоянию героев, так и Юшка постоянно поддакивает другим, поддерживает их настроение. Возникает впечатление, что действенная функция этого персонажа одна — выслушивать излияния остальных, чтобы те не разговаривали сами с собой.

Может быть, прорехи в ткани спектакля возникают из-за того, что героям Бати и Никиты знакома злость, они могут замахнуться на Юшку или даже ударить? Но платоновское отношение к человеку как к непреходящей ценности здесь сознательно отключается, чтобы обострить ситуацию. Никита сможет полюбить Любу не только духовно, но и физически только после того, как с горя ударит Юшку. Но такой ход слишком резок по сравнению с предыдущим рисунком роли, построенном на полутонах.

Закралась даже такая крамольная мысль: а что, если ошибка произошла на уровне распределения? Если действительно стояла задача найти театральный эквивалент мироощущению героев Платонова с их конфликтом чрезмерно сильных для хрупкой телесной оболочки переживаний, то подобный внутренний конфликт в игре актеров не возникает, все сводится к наивно-комическому существованию на сцене. И то, ради чего был взят Платонов, просто ускользает из рук…

Несмотря на то, что в спектакле было очень много вещей, не попавших «в яблочко», актеры нечеловеческим усилием воли вырулили к сцене, на сто процентов подлинной. В финальном диалоге Никита стоял на коленях перед Любой, уткнувшись в ее живот, а она гладила его по голове и по спине, хватаясь за складку шинели, получавшейся от ее нервной руки. И в этом жесте сосредоточились и боль истерзанного болезнью после неудавшегося самоубийства тела, и огромное чувство любви, — весь объем пережитого героиней. Получается, распределение ролей было верным. Механизм спектакля пусть в финале, но все-таки заработал. Может, предыдущие сбои были вызваны тем, что колесики и шестеренки еще не притерлись друг к другу — ведь это первый запуск «Потудани»…