О XVII Областном театральном фестивале-конкурсе «Мельпомена» в Ростове-на-Дону

Так уж сложилось в нашем областном театральном пространстве, что на сценах государственного подчинения играют преимущественно классику, а за ныне живущих авторов отвечает независимый «Театр 18+» (у которого нынче довольно сложные времена). Исключение составляют эскизы спектаклей, которые создаются по линии лаборатории Олега Лоевского молодыми режиссерами. Часть эскизов потом дорабатывается, входя в репертуар уже на полном праве. Однако сложившийся баланс этим никак не может быть поколеблен. Огорчительно, но даже молодые ростовские драматурги, уехавшие в Москву и Санкт-Петербург, спектакли по своим пьесам видят там и далее везде, но не в родных краях.

В афише нынешней «Мельпомены» современных авторов тоже нет. Ну что ж, классика так классика. Извлекают ли из нее новые смыслы режиссеры XXI столетия?

Сцена из спектакля «Вишневый сад».
Фото — архив театра.

Таганрогский театр имени А. П. Чехова, естественно, без пьес и рассказов Антона Павловича не живет. Фестивальный «Вишневый сад» видим аккурат в 160-й день рождения автора. Режиссер Зураб Нанобашвили не оставляет у зрителей никаких надежд на благотворные перемены в устройстве жизни. Ее хозяева, переживающие распад своего мира и застрявшие в детстве — Раневская с куклой (Татьяна Шабалдас), Гаев с деревянной лошадкой (Олег Радченко), — явно уходят со сцены. Победитель момента Лопахин (Игорь Перунов) встык к скоротечной эйфории по поводу выигрыша горестно восклицает: «…скорее бы изменилась как-нибудь наша нескладная, несчастливая жизнь!» А Петя Трофимов, гарантирующий скорое благоденствие в светлом будущем, так же бессмысленно говорлив, как и Гаев. Хорошо тут только одному человеку — лакею Яше, чей статус накачивается от сцены к сцене.

Актуализация темы достигается малыми средствами (и воспринимается вполне отчетливо): наложением знаний о сегодняшнем мире, которых у чеховских персонажей быть не могло, на обстоятельства их жизни. Метафорой безнадеги в последней картине становится многоуважаемый шкаф, укрытый простыней, как саваном. И старик Фирс, готовясь к концу, натягивает ее до горла, располагаясь в черном проеме шкафа. А, между прочим, будущее, которое живописал Петя, — это наше настоящее. Из него, надо полагать, и забредает в усадьбу насмешливый прохожий в конусообразной китайской шляпе доули. Ему указывают дорогу на станцию — сквозной путь через время.

А чеховскую помещицу неожиданно напомнит героиня вовсе «не из наших мест». Главная хранительница устоев респектабельного английского дома Фелисити (Екатерина Андрейчук), сродни Раневской, ужасается совету (вполне шутливому) срубить деревья, донимающие ее шумом: «Спилить деревья? Вязы? Им же сотни лет!» Это ее «вишневый сад», свидетель незыблемого устройства жизни. А был то не шум деревьев, а шум уходящего времени. Уже в другой эпохе живут ее неуправляемые, безбашенные дети Присцилла (Екатерина Власова) и Бертрам (Владимир Волжин).

Режиссер Нонна Малыгина (Таганрогский камерный театр — ТаКТ) ставит «Загнанную лошадь» по пьесе Франсуазы Саган как трагифарс с различными жанровыми напластованиями — приключение, комедия, мистическая драма. Когда-то о персонажах «Вишневого сада» было говорено, что они уязвимы из-за дурно прожитой жизни. То же самое можно сказать и об этих героях. Константин и Людмила Илюхины (Генри-Джеймс и Корали) играют драму осознанной ошибки, которую теперь невозможно исправить. Совесть не велит.

Здесь проклевывается сквозная фестивальная тема: человека делает счастливым не удача, не благополучие. Гораздо важнее его самоощущение, мера ответственности за то, как живешь, угроза расплаты. Вдруг возникает на пороге в подвенечном платье богатая наследница Присцилла, которую обаятельный комбинатор Юбер (Александр Коваль) намеревался окрутить. И в следующую секунду — вчерашняя любовница Корали тоже в подвенечном платье. Видение, морок, безумный танец, бросающий его в объятия обеих женщин. И звучит в этот момент, конечно, не торжественный марш Мендельсона, а печальное Адажио Альбинони…

Сцена из спектакля «Дон Жуан».
Фото — архив театра.

Расплата настигает еще одного любителя острых ощущений — Дон Жуана. До нынешних дней продлевает жизнь мольеровского героя режиссер Ростовского-на-Дону молодежного театра Михаил Заец. Тусовка юнцов в современном клубе среди небоскребов предваряет явление знаменитого севильского распутника. На телемониторе — его имя. Вероятно, веселье посвящено этому «товарному знаку». Используя помимо Мольера произведения Тирсо де Молины и Лоренцо да Понте, режиссер выводит на сцену четырех героев, которых играют Александр Гайдаржи, Тимофей Мартынов, Евгений Овчинников и Юлия Чумакина. Точно Дон Жуан (в платье будоражащего красного цвета) размножается делением, вездесущий и неистребимый. Один — остроумец, гедонист, едкий стендапер; второй — сластолюбец и охальник; третий — элегантный манипулятор; четвертый — жестокий циник (в исполнении женщины). Их сценические портреты инкрустируются закадровой рекламой: турагентство «Дон Жуан»; с этим же беспроигрышным брендом — кардиостимулятор, контрацептивы и ортопедические матрацы. Так обстоят дела: «без паблисити нет просперити», как формулировал один литературный персонаж.

Все жертвы, заметим, легко сдаются пороку. И напрасно Лепорелло — Сергей Беланов (по совместительству бармен) — пытается уберечь хозяина от чрезмерного упоения злом, призывая его хотя бы к здравому смыслу, в котором тот не нуждается. А тусовка после его гибели продолжает веселиться. Фирменный знак уже отделен от человека, и юной поросли дела нет до чьей-то смерти. Быть может, тут истово отплясывает новый Дон Жуан…

Очевидно, что постановщики классической драматургии (имеющей, как минимум, вековую сценическую историю) с большей или меньшей степенью убедительности ищут точки ее соприкосновения с сегодняшним днем. И даже в балете «Эсмеральда», которому 175 лет, ничто не кажется далеким прошлым. Вероятно, потому, что спектакль Ростовского музыкального театра по мотивам романа В. Гюго «Собор Парижской Богоматери» (дирижер Алексей Шакуро) — это живая человеческая история, которую воплощают три талантливых артиста, чьи хореографические образы равны сценическим: Мари Ито (Эсмеральда), Иван Тараканов (Квазимодо), Анатолий Устимов (Феб). История, в которой несомненны подлинность чувств и градус событий, кочующих из века в век: трагическая борьба одиночки против высоко сидящей персоны; схватка безоружного народа со стражей в броне; неправый суд и гибель невиновного существа.

Как известно, к партитуре балета, созданного Цезарем Пуни, позднее приложили руку Рейнгольд Глиэр и Сергей Василенко. Три этих имени и стоят в афише Ростовского музыкального театра. А балетмейстеры-постановщики Маргарита Дроздова и Михаил Крапивин взяли за основу хореографию Владимира Бурмейстера. С первых же сцен вовлекаешься в круговорот городской жизни с мрачной красотой собора, волшебной перспективой парижской улицы, с огневым ритмом площадного празднества. И особо отмечаешь, что отомстил за Эсмеральду самый бесправный и беззащитный — горбун Квазимодо.

Сцена из спектакля «Собака на сене».
Фото — архив театра.

Театр сегодня улавливает тревогу, разлитую в обществе, ощущение зыбкости опоры. И самой надежной из опор (скорее всего, единственной) оказывается любовь. Она становится самым действенным рецептом от «умаления чести». В чем можно убедиться на спектакле «Собака на сене», который поставили по пьесе Лопе де Вега режиссер Геннадий Шапошников и художник Виктор Герасименко на сцене Ростовского театра драмы им. М. Горького.

Действие происходит в одном месте, замкнутом внушительными воротами и симметричными стенами крепости-дома. Вся жизнь сосредоточена здесь в кипении запредельных страстей. Это не только лихорадочная любовная история, но и общее настроение всех наперсников и свидетелей трагикомичной войны с их темпераментными танцами и акробатическими кульбитами. «Здоровый, быстрый, летящий темп», как определил когда-то стилистику Бомарше и Лопе де Вега Павел Александрович Марков. Она здесь налицо.

Легкий черный абрис на лицах персонажей (эскизы масок) указывает на родство с классическими фигурами средневековой комедии. Жанровые одежды отменно сидят на паре главных слуг: грасьосо Тристане (Вячеслав Огир) и скромняге Фабьо (Сергей Голотвин). В мире, где обязателен строгий дворцовый этикет под приглядом чопорного мажордома, дать волю живому чувству — значит иметь смелость сломать устои. Что мы и наблюдаем (а ведь один из исследователей пьесы настаивал на том, что это не комедия, а драма).

Есть приметы обоих жанров и в известной пьесе Рональда Харвуда «Квартет». Бывших оперных звезд, доживающих свой век в доме для престарелых, играют артисты Донского театра драмы и комедии им. В. Ф. Комиссаржевской (Казачьего драматического театра) Новочеркасска. Строго говоря, вовсе не «доживающих», а проводящих осень жизни не только в воспоминаниях. По существу, это актерский спектакль: Валентина и Александр Иванковы, Ирина Шатохина, Александр Коняхин играют (в отсутствие сколько-нибудь внятной режиссерской мысли) не про тяготы старости, а про то, как важно, подавляя собственный эгоизм, отнестись с участием к тем, кто рядом. «Это так трудно — хорошо о людях думать», — признается Сисси. Одолев эту трудность, все четверо в квартете для сердец с оркестром смогли вернуться в то счастливое время, когда музыка владела всем их существом, когда публика рукоплескала им.

Сцена из спектакля «Квартет».
Фото — архив театра.

Человек, оказывается, в силах изменить свою судьбу и вообще многое может, даже в одиночку. Кузнец Вакула (Николай Фомин) справляется с чертом (Валентина Родницкая): ведь он не так страшен, как его малюют. Да он и вовсе недочерт какой-то, недотепа.

Режиссер Роман Родницкий, ставя гоголевскую «Ночь перед Рождеством» в Шахтинском драматическом театре, сталкивает Вакулу с миром дворцовых марионеток. В роли императрицы, спускающейся с колосников, — большая планшетная кукла на тростях, а усатые казаки, подпоясанные красными кушаками, надевают парики и, старательно вышагивая в фигурах менуэта, оборачиваются придворными. Черевички оказываются блескучими современными балетками внушительных размеров, и вообще не в них дело. На заднике возникает икона раннехристианского мученика Никиты-бесогона. Поскольку эпоха наша легко проветривается во все концы, в том числе в глубину веков, то святому запросто посылать свою энергию собрату, одолевшему нечисть.

И, наконец, свидетелями безоговорочного торжества любви становятся малыши и взрослые на спектакле Ростовского театра кукол «Аленький цветочек» по С. Аксакову. На то она и сказка. Режиссер Елена Кушнаренко и художник Элеонора Корниенко создали волшебный мир с отливом в ориентальную экзотику (и расколдованный принц не лишен восточных черт). И даже самым маленьким зрителям понятно, что волшебство вокруг: загадочный лес, чудеса во дворце — красочная картинка, а вопрос жизни и смерти разрешается не по велению свыше. Это вершат люди с благородными помыслами и зорким сердцем. В конце концов, «смысл нашей жизни — в нас самих» (по Хайдеггеру, поминаемому в «Загнанной лошади»). С этим трудно поспорить.