«Иванов». А. П. Чехов.
Социально-Художественный театр.
Режиссер Татьяна Ра, художники Алина Михайлова и Оганес Айрапетян.

В новом сезоне Социально-Художественный театр выпустил постановку по не самой репертуарной пьесе Чехова «Иванов». Режиссер Татьяна Ра переносит действие в современность: герои носят джинсы и футболки, в руках у них смартфоны. И этим СХТ декларирует: Иванов отнюдь не остался в прошлом — люди, болезненно переживающие свое бессилие перед жизнью, есть и сегодня.

Сцена из спектакля.
Фото — Катя Шохтина.

Начинается спектакль с экспрессионистской изломанной проекции на кирпичную стену: зрителям демонстрируется черно-белый видеоколлаж, в котором панорама полуразрушенного, давно оставленного людьми здания накладывается на безмолвный лес. Постепенно светом обозначаются актеры, сидящие на хаотично расположенных стульях. И далее каждый по очереди, стоя у микрофона, представляется. Последним мы «узнаем» Николая Алексеевича Иванова (Павел Панков).

Он растрепан, даже неопрятен: взлохмаченные волосы, помятая одежда. Все выдает в нем нервного, уставшего и опустившегося человека. Его движения порывисты и непредсказуемы, а интонации от спокойного, ровного тона переходят в крик и истерический смех. Он подобен обнаженному нерву: малейшее прикосновение вызывает болезненную реакцию.

Татьяна Ра показывает Иванова душевно искалеченным человеком, легко теряющим над собой контроль. Сидя на полу и смотря себе под ноги, он признается, что становится «груб, зол и не похож на себя». Иванову больно и одновременно унизительно в этом признаваться. Он обречен на одиночество и никогда не сможет узнать, что такое счастье. Он заражен тотальным безразличием ко всему и устал от жизни. Даже любовь молодой девушки Саши Лебедевой (Анна Тананыкина) неспособна его вдохновить. Он говорит с ней о чувствах холодно, порой лениво или даже грубо.

Павел Панков в роли Иванова постоянно переключается с психологической игры на чистую клоунаду. «Непохожесть» героя на остальных, его внутренний надлом утрированно воплощаются во внезапных ужимках и кривляньях. Только что перед Анной Петровной (Анна Донченко), его женой, стоял опустошенный, отводящий взгляд человек, а через несколько мгновений мы видим, как он уже кружится возле нее и истерически смеется. Перемены происходят, как по щелчку, в те моменты, когда у Иванова больше нет сил терпеть невыносимую жизнь и пустые разговоры. Он совершает побег, надевает маску и становится, даже если на короткий миг, неуязвим. Но однажды душевная дисгармония получает и физическое воплощение: Иванов в очередном «приступе» хватает попавшуюся под руку ткань и засовывает под одежду, делая себе горб.

Сцена из спектакля.
Фото — Катя Шохтина.

Излом и тоску Иванова в спектакле СХТ по-настоящему чувствует только Анна Петровна. Героиня Анны Донченко — оплот милосердия. Она противопоставлена обществу, которое их с Ивановым окружает. Нежная и чуткая Анна Петровна, несмотря на то что муж ее разлюбил, все равно остается близким ему человеком. Но сам герой этого не понимает.

Одним из главных инструментов режиссера становится свет. Там, где в начале спектакля была проекция, позже появляется искаженный световой прямоугольник, покрывающий практически всю стену. По нему скользят тени героев, то увеличиваясь, то уменьшаясь. Например, когда Анна Петровна спрашивает мужа, зачем к нему приезжала Саша, ее тень, прямая и непоколебимая, возвышается над согнутым, сжавшимся силуэтом Иванова. И несмотря на страшное оскорбление, нанесенное мужем, она все равно говорит, что любит его. Измученный Иванов подходит к стене — и его фигура становится совсем крошечной рядом с тенью Анны Петровны. Он осознает вину перед ней и именно таким — беспомощным, ничтожным — кажется себе рядом с женщиной, которая когда-то отказалась ради него от семьи и веры.

Влюбленная в Иванова Саша Лебедева всеми силами старается его понять, и ей даже кажется, что она смогла это сделать. Но в действительности она горько ошибается. Нервность Иванова, внезапные перемены его настроения, когда он вдруг начинает передразнивать ее и кривляться, застают Сашу врасплох. Девушка в первые мгновения выглядит растерянно и настороженно, и только постепенно она, как будто принимая правила игры, начинает вести себя так же. Только Иванов не играет, но Саша этого не понимает. Лишь в конце спектакля она признается себе в том, что все — ошибка.

Общество в спектакле превращается в шумную массу картежников, любящих лишний раз выпить. Когда действие перемещается в дом Лебедевых, соседей Иванова, параллельно рампе выстраивается шеренга стульев, повернутых спинками к зрителям. Их занимают герои, громко обсуждающие карточную игру и Иванова, который женился на Анне Петровне исключительно ради денег. Они, легко все опошляя, находят причину тоски соседа.

Сцена из спектакля.
Фото — Катя Шохтина.

Режиссер проводит четкую линию, отделяющую Иванова от остальных. Герой редко задерживается в шумной компании: громкий смех, шампанское и блестящие конфетти отталкивают Иванова своей пустотой и фальшью. «Скучно…» — часто произносят герои и снова пускаются в веселье, которое вот-вот оборвется, подобно туго натянутой струне. Рефреном через все действие проходит припев песни «Гражданской обороны», где вновь и вновь повторяются слова: «Долгая счастливая жизнь каждому из нас». Все герои стремятся к счастью, но достичь его не могут. И все, что им остается, это в полузабытьи танцевать под музыку.

В финале спектакля зритель не слышит выстрела, которым Иванов ставит точку в своей жизни. Режиссер как будто решает отказаться от трагического финала. Однако итог — уход героя — остается. В заключительной сцене обессилевший Иванов встречается с уже умершей Анной Петровной и тихо садится рядом с ней. Татьяна Ра не изменяет тексту Чехова, но все же решается дать Иванову если не счастье в жизни, то хотя бы покой после нее.