В Саратове прошел XI Всероссийский фестиваль театров для детей и молодежи

Саратовский ТЮЗ, открывшийся в 1918 году, — старейший в России (спор с Петербургским ТЮЗом имени Брянцева застыл на какой-то точке, и получилась ничья). Первенства никто не оспаривает. С 1943-го по 1996 год театром руководил легендарный Юрий Петрович Киселев, закончивший школу при Камерном театре, впитавший театральную культуру Александра Таирова, сумевший сохранить эту культуру, проведя театр через рифы всех периодов советской истории. Художественный руководитель театра народный артист России Юрий Петрович Ошеров продолжает традиции первого Юрия Петровича, завещавшего: «Помнить о том, что не зритель для нас, а мы для зрителя». И сейчас в репертуаре театра 41 название. Спектакли идут на разных сценах нового здания, а нас, приехавших в театр на фестиваль «Колесо», провели по помещениям старого, исторического здания театра, сильно пострадавшего при пожаре несколько лет назад. Здание реставрируется, восстанавливается, и главное сейчас — добиться, чтобы ТЮЗ не потерял его. Потому что творческих сил труппы, как уверены и директор театра Анатолий Барсуков, сменивший на этом посту непокорного Валерия Райкова, и худрук Юрий Ошеров, хватит на то, чтобы в обоих зданиях спектакли показывались бесперебойно и сцены не пустовали.

«Колесо» — фестиваль, придуманный бывшим директором РАМТа В. Любым и поддержанный Союзом театральных деятелей России. Идея его в том, что руководители российских ТЮЗов и критики приезжают в один из театров и в течение нескольких дней присматриваются к его работе. Смотрят спектакли, рамтовские педагоги проводят мастер-классы для педагогов театра и города, беседуют с маленькими зрителями, все встречаются на «круглых столах» и конференциях. Но главное в работе «Колеса» — конечно, спектакли. Мы посмотрели спектакль Ю. Ошерова («Недоросль»), работы нового главного режиссера Алексея Логачева («Милый Сашенька», «Банка сахара») и спектакли приглашенных режиссеров: Екатерины Гороховской («Соломенные ребятишки»), Семена Серзина («Четырнадцать плюс») и Андрея Гончарова («Как Зоя гусей кормила»). «Охвачены» искусством оказались практически все возрасты: от 0+ до бесконечности. Спектакли большой формы соседствовали со спектаклями на планшете сцены и в пространстве малого зала.

«Недоросль» поставлен по сценической версии Ю. Кима и Л. Эйдлина. Не мюзикл, но то, что называют «музыкальным спектаклем в драматическом театре». На сцене и живой оркестр (приглашен ансамбль «Парафраз») в виде крепостных музыкантов, и крепостной хор, состоящий из артистов театра, и целая толпа солдат Милона, тех же крепостных, которые, как все солдаты, бестолковы, выбегают когда ни попадя, и толку от них никакого. Положительных персонажей комедии Фонвизина что в музыкальной версии, что в драматической трудно сейчас брать за образец. И это главная проблема в интерпретации фонвизинской комедии. Режиссер попробовал как-то оживить их, что было непросто. Софья у него себе на уме, а Милон глуповат, Правдин надоедлив, как все правдины, Стародум, видно, счастлив, что вырвался, наконец, из Сибири. Таковы они в исполнении Ирины Протасовой (Софья), Михаила Селиванова (Милон), Алексея Кривеги (Правдин) и Алексея Карабанова (Стародум). Драматична в роли Простаковой Виктория Шанина. Крепостное царство предстало не в таком радужном свете, как его рисует нам переполненный родовой памятью Никита Михалков. Костюмы и парики, к сожалению, сильно мешали рассмотреть артистов, но поскольку художник Окунев свое имя с афиши снял, не договорившись с театром о принципах кроя костюмов, то о грустном не будем.

«Милый Сашенька».
Фото — архив театра.

«Милый Сашенька» по роману И. А. Гончарова «Обыкновенная история» поставлен Алексеем Логачевым. Видела его лабораторные эскизы, видео спектаклей, поставленных в разных театрах, и на фестивале еще раз убедилась в том, что действительно существует порода режиссеров — строителей театра. Не все способны и не все любят эту кропотливую работу. Не знаю, любит ли Логачев, но он на это способен.

«Обыкновенная история» довольно редко появляется на сцене. Может быть, режиссеров «придавливают» выдающийся спектакль «Современника» с молодыми Табаковым и Козаковым или его реинкарнация в «Табакерке» с пожилым Табаковым и молодым Мироновым, но факт остается фактом. Обидно и отрезвляюще действующий в юности, роман с возрастом воспринимается вполне ностальгически.

И вот тут таится опасность: ставить ли его для юношей, обдумывающих житье, или для их дядюшек, горюющих об утраченной резвости? Тут надобно плыть между Сциллой и Харибдой, а проход узок и опасен. То, что саратовский спектакль поставил человек молодой, многое объясняет. Он относится к неуклюжему бестолковому Сашеньке с нежной иронией человека, только что выросшего, но еще не превратившегося в старшего Адуева. К дядюшке режиссер присматривается с интересом, но и с опаской. Ведут действие три помощника режиссера — Евгений Сафонов, Александр Тремасов и Артем Яксанов. На мой взгляд, они несколько перебрали с иронией по отношению к главному герою, и это, особенно в первой части спектакля, немного упростило историю.

Сашеньку играет молодой артист Александр Степанов. Он обаятелен, подвижен, трогателен в начале, но видно, как трудно ему пока дается взросление младшего Адуева в огромном пространстве спектакля (он идет более трех часов с двумя антрактами). Сейчас основная проблема интерпретации младшего Адуева — это проблема его узнавания сегодняшним зрителем. Но режиссер и не строит ни его, ни других героев на узнавании. Спектакль костюмный, и это так радует сегодня! Просто воспринимается как авангард. И наконец-то не мешает противоречие между строем классической прозы и сегодняшним кроем одежды. Старший Адуев (Илья Володарский) и его жена (Анна Соседова) решены совершенно реалистически, без всякого остранения и иронии. Между ними очень тонко разработанная палитра сложных отношений, которая рвется, пожалуй, только в поспешном финале.

«14+».
Фото — архив театра.

И конечно, исполнение роли старшего Адуева Ильей Володарским — главная удача спектакля. Этот Петр Иванович до сих пор горяч и страстен. Его желчность и ирония объясняются тем, что собственная жизнь чем-то сильно беспокоит его. От этого все время заметно драматическое напряжение по отношению к жене, Лизавете Александровне. Когда в конце он спрашивает, любит ли она его, в этом вопросе нет уверенности — только страх, мучающий его всю жизнь. Он питается Сашиными страстями и ошибками, мгновенно включаясь в его жизнь, с наслаждением поучая и воспитывая его, и мучительно прокручивая внутри собственное прошлое. Актер делает это настолько тонко, подробно, что иногда мгновенные паузы в огромных монологах как будто восстанавливают ход его мысли. Появление Саши придало смысл его жизни. Не мешало бы подробнее разработать их диалог с Сашей, их отношения в разных стадиях Сашиных увлечений и разочарований, но это, надеюсь, придет в спектакль, жизнь которого только начинается.

Пока несколько монотонно показаны все Сашины влюбленности, хотя деревенская наивная любовь к Сонечке (Дарья Доронина) и городская, уже более взрослая, к Наденьке (Кристина Топчева) все-таки разные по природе. Очень остроумно, как «театр внутри спектакля», показано обольщение вдовы Тафаевой (Ольга Лысенко), в котором опосредованно участвуют все персонажи. В спектакле звучат романсы Даргомыжского, Глинки, Варламова, ноктюрны Филда, иногда очень органично, а иногда, к сожалению, как вставные номера. Но в этом огромном спектакле большой формы соблюдено главное: режиссер ни на минуту никого не теряет из виду. Он владеет пространством, он владеет языком мизансцены и имеет вкус к нелинейному действию.

Спектакль «Четырнадцать плюс» по тексту (трудно назвать его пьесой) В. Антипова и А. Забегина в постановке С. Серзина удачен по атмосфере тревожности, неустойчивости, которая создается очень просто: действие происходит на опущенных штанкетах. Зрители сидят на планшете сцены. Вроде бы просто, но ассоциаций вызывает множество. И все правильные. Эти заброшенные стройки, крыши, обрушенные здания, в которых так любят уединяться подростки, — очень точный образ подростковости как особого возраста, неприкаянного и неудобного всем. Приткнуться на штанкетах трудно, объясняться в любви еще сложнее, драться совсем невозможно. Все составляет трудность. И сама жизнь невыносима, неприкаянна. Об этом спектакль. В нем эмоционально точно играют молодые артисты Михаил Селиванов, Дмитрий Мамонов, Александр Степанов, Анастасия Бескровная, Дарья Доронина (которая на видео шлет приветы классу из гостеприимной Турции, где она яркая и свободная, а потом появляется в реальной жизни придавленной тихоней в длинном свитере).

Второй частью спектакля было обязательное обсуждение со зрителями. Зрителей набралось много, самых разных возрастов. Взрослые не могли успокоиться и не давали говорить младшим. Их высказывания впечатляют: «Ребята какие-то понурые. Кто-то должен идти вперед и зажигать!», «Но есть ведь и другие дети, более целеустремленные. Почему их не показали?», «Правильные ценности в нас вкладывали: говорили, что хорошо, что плохо. А этими никто не занимается. Что из них вырастет?»

«Соломенные ребятишки».
Фото — архив театра.

Наконец дорвавшиеся до выступлений подростки были интереснее: «Есть такое ощущение от спектакля, что ты стоишь в курилке с одноклассниками и обсуждаешь наболевшее», «Я очень постараюсь понимать своих детей, но пока по паспорту я сам еще ребенок», «У нас в школе все было ужасно. Как здесь показано. Все дрались и унижали девчонок. Я ушел из этой школы. Не смог». Обсуждение было не менее интересным, чем сам спектакль.

Получасовой спектакль «Соломенные ребятишки» Екатерины Гороховской относится к модному сейчас направлению «бэби-театра». Направление спорное. Многие считают, что это вообще не театр, а искусство аниматоров (высказывание Виктора Шраймана на обсуждении), другие, наоборот, убеждены, что этим надо заниматься обязательно, только не у всех получается. Я отношусь к этим другим. И считаю, что у Кати Гороховской и артистов саратовского ТЮЗа Алексея Чернышова, Ольги Лысенко, сыгравших дедушку и бабушку, а также помогавших им заслуженной артистки России Нины Пантелеевой и Артема Яксанова это получилось. Они рассказали и показали малышам тихую историю про то, как сплели себе бездетные дед и баба соломенных ребятишек, как показывали им жизнь вокруг, а потом отпустили в большой мир. Все в этом спектакле рукотворно, все придумано: небо, река, корова, ухват, чугунок. Со всеми предметами крестьянского обихода дети незнакомы. Им все это показывают и объясняют. Особо активные дети тут же включаются в игру. Артисты к этому готовы и не смущаются. И музыка живая, тихая играет (Михаил Третьяков и Кристина Лепендина), и разные типы театра чуть-чуть, но показывают. Дети расходились тихие, сжимая в кулачках маленьких соломенных куколок.

«Как Зоя гусей кормила» по пьесе С. Баженовой поставлена еще не дипломированным режиссером (студент Санкт-Петербургской академии) с говорящей фамилией Андрей Гончаров. Спектакль идет на планшете сцены. Оголенное пространство (художник Михаил Гаврюшов), в котором тумбочка и два табурета, позади экран и какая-то лестница, которая может вести на чердак, а может и в потусторонний мир. Это история очень обыденная, о почти столетней старухе Зое, которая никак не может умереть и заедает жизнь своего шестидесятилетнего сына. Зоя в исполнении Нины Пантелеевой — это маленькое лысое чудовище. Она помнит только о том, что сына вырастила одна и как женщина себя похоронила. Вся жизнь умещается в рассказ о том, как она воспитала этого несчастного Владимира, повторяется несколько раз, и слушать это все страшнее, так же как рассказ о том, что когда в их деревне человек не мог умереть, его отправляли «гусей кормить». И гуси все прибывают на экране, их становится все больше.

Еще она периодически марширует к лестнице и взбирается на нее, застывая под звуки советского марша. Пантелеева играет не женщину, не мать, не старуху. Она играет бесполое существо, отдаленно напоминающее человека. С одной стороны, это жутковато, с другой — радует мастерство актрисы. Владимира, бледного, унылого, абсолютно подавленного человека, замечательно играет Алексей Ротачков. Они не общаются друг с другом — уже давно не про что. Жизнь замерла и в нем, и в ней. Слова вяло перелетают от одного к другому. Это напоминает черную комедию, такого русского МакДонаха.

«Как Зоя гусей кормила».
Фото — архив театра.

Когда энергичный друг Владимира Плоцкий (Алексей Карабанов) пытается оживить друга, женив его на деревенской девице Жене (Александра Карельских), оживляется и Зоя. Ревность придает ей неожиданной прыти. Вместе с появлением Жени в полутьме сцены медленно прибывает деревенское население: свинья и гусыни с бусами в фате, корова в фате, бык в шляпе. Все хотят замуж, не только смешная Женя, прибывшая к жениху с огромной стойкой китайских нарядов с рынка.

Диалоги Жени и Владимира напоминают искусственное дыхание, потому что с каждой неловкой фразой или вопросом Жени Владимир становится все живее и даже обаятельнее. На видео показано прекрасное будущее этой странной семьи, и место в этом счастье находится даже неумирающей Зое. Если бы… если бы не Плоцкий, затеявший этот рай, в котором ему не нашлось достойного места. Он рассказывает о себе, о своей жене, о своем друге Владимире, жадно поедая красный борщ, который приносит ему прижившаяся в квартире Владимира Женя. Не сразу мы понимаем, что страшная сцена, когда, давясь и захлебываясь, он пожирает этот бесконечный суп, — это сцена насилия над Женей. И она уходит из несостоявшегося рая. Со своими прекрасными платьями всего по 400 рублей. И вместе с ней дом покидают и деревенские жители в фатах и бусах, и надежда на жизнь и счастье.

И опять тумбочка и два табурета, и опять слова падают, как капли, которые никак не могут упасть. Луч света освещает прямоугольник двери, и мы понимаем, что Зоя пережила своего сына. Черная комедия перетекла в экзистенциальную драму. Предлагаю запомнить фамилию режиссера. Это не трудно: Андрей Гончаров. Спектакль поехал на фестиваль «Коляда-Plays», и хочется пожелать ему успеха.

«Банка сахара».
Фото — архив театра.

Ну и последний спектакль фестиваля — «Банка сахара» по пьесе Таи Сапуриной, тоже ученицы Коляды, тоже представленный на фестивале «Коляда-Plays». В пьесе идет речь о человеке, отказавшемся выходить на улицу. Но это не клиника социопатии. По интернету Коля (Евгений Сафонов) заказывает еду на дом, зарабатывает, кажется, на Форексе (хотя это большая натяжка, знаем мы, что такое Форекс, но — допустим), с соседкой Галей (Елена Краснова) общается через стенку. В дом к себе никого не пускает. Действие происходит на пустом планшете сцены, где вместо стен — два открытых люка. Из них и появляются сначала монстры, а потом Коля и Галя. Они перекрикиваются из люка в люк, как через стены. Они уже почти семья. Они не могут друг без друга. Они ругаются, мирятся, обмениваются советами по выращиванию рассады на балконе, Галя явно требует мужского внимания. Все их сцены очень смешны, артисты легко и обаятельно общаются, ныряя в люки и появляясь из них. Сафонов играет не социопата, его герой — вполне нормальный человек, впустивший в себя эту фобию. Его пугающие рассказы о микробах, которыми он может заразиться, о ядовитом воздухе снаружи, о страшном народонаселении — все это уже вполне из нашей жизни.

Монстры, которых придумал режиссер Алексей Логачев, — что-то вроде домашних барабашек. Они страшные, утаскивают всех, кто, как они считают, мешает хозяину (пожарного, женщину из ЖКХ), и тут же превращают их в монстров, но приказов его слушаются. Мы уже знаем людей, работа которых не предполагает выхода на улицу. Одежду и еду тоже можно получать, не выходя из дому. И уж тем более общаться — социальные сети расставлены на любой вкус. Пьеса и спектакль исследуют эту проблему: как меняется сознание человека, отказавшегося от живого общения с людьми.

Щадя зрителей (16+), режиссер смягчает финал пьесы. Не все и не сразу догадаются, что страна, в которую уезжает герой (туда, где растет розовый перец), — виртуальная. И девушка Марина, соцработник, которая так прелестна, что не девушка, а просто виденье (Ирина Протасова), тоже уходит в виртуальный мир, так с ней легче общаться. Домашние монстры провожают героя, приветливо махая ему лапами (руками?). Он уходит в жизнь. Собирает рюкзак. Берет с собой воду и пищу, садится на дорожку — и к нам, как в открытый космос. (Боже, неужели мы такие страшные, страшнее этих монстров?) Режиссерская провокация срабатывает безотказно. Герой пробивает стену, на которой пальмы, море, песчаный пляж… и оказывается перед нами. А потом уходит по ковровой дорожке туда, к своей мечте. К алому видению из соцслужбы. Миров много. Авось, где-то лучший из них. Но понимаешь это только после спектакля. Есть романы-предупреждения, а это спектакль-предупреждение.

Вот так работает Саратовский ТЮЗ. Много, разнообразно, талантливо, предлагая спектакли всем возрастам: от 0+ до… самых преклонных годов. Ну, преклонный возраст зрителей в ТЮЗах — это неудивительно. Некоторые из них давно уже превратились в театры для пенсионеров. А вот то, что в Саратовском ТЮЗе о самых важных вещах говорят с подростками, говорят смело, откровенно, без ханжества, — это явление довольно редкое.