«Смерть Тарелкина». А. В. Сухово-Кобылин.
Новосибирский театр «Красный факел».
Режиссер Дмитрий Егоров, драматурги Светлана Баженова и Данила Привалов, художник Фемистокл Атмадзас.

Режиссер Дмитрий Егоров завершил миссию по постановке трилогии Сухово-Кобылина на сцене «Красного факела». Сам по себе этот факт вызывает уважение, тем более что третья часть выполнена с применением технологий deep fake: с фальшивыми фотографиями мы сталкиваемся уже в фойе, где по стенам развешаны «документальные свидетельства» существования «вуйдалаков», с которыми борется в спектакле вся государственная машина c подачи Тарелкина, который исполняет замысел и умысел Варравина.

Сцена из спектакля.
Фото — Василий Вагин.

Понятно, что охота на вуйдалаков типологически ничем не отличается от охоты на ведьм, так что технологии полицейского сыска, вероятно, должны вызвать у зрителя сочувствие к вуйдалакам, которых назначают из числа социально уязвимых подданных. Или даже заявить: «Я/МЫ вуйдалаки».

Кроме разоблачения государственной машины, представленной полицейским участком, где осуществляется дознание методами пыток и избиения, спектакль рассказывает о самом театре «Красный факел», а точнее — о его больших производственных возможностях. По принципу «надеть все красивое сразу»: режиссер использует поворотный круг, снимает кино, показывает, как снимаются телепередачи, использует видеотрансляцию и видеопроекцию. Артисты играют иногда очень плохо, так что закрадывается мысль о самодеятельности в колонии, но это, конечно, сделано намеренно, а то вдруг играют предельно достоверно, вплоть до эффекта документального кино (допросы с избиениями подозреваемых), режиссер использует пластический грим для Тарелкина в роли Копылова и «веревочную бороду» для Варравина, который пришел искать бумаги после похорон в квартире Копылова под именем капитана Полутатаринова.

Из спектакля «Дело», с которого началась сухово-кобылинская серия в «Красном факеле», в «Смерть Тарелкина» переехал подиум перед сценой, где в первой части (параллельно с основным действием) разыгрывалась пантомима дознания с применением насилия. Теперь подиум стал частью декорации телевизионной студии.

Сцена из спектакля.
Фото — Василий Вагин.

В первом акте, пока на сцене стоит гроб с фейковым покойником — куклой, обложенной для смрада протухшей рыбой, как мы узнаем от Тарелкина, — на задник проецируются стены с обоями, так что видео создает эффект рисованной декорации. Падуга тоже работает, на ней мы видим проекцию деревянного потолка из неокрашенных досок, тоже как будто нарисованных. Казалось бы, Тарелкину удалось убедить всех в том, что он мертв, чтобы уйти от кредиторов, однако дальше все развивается стремительно и не по плану.

В сценах допросов на поворотном круге построен полицейский участок, выполненный с невероятной тщательностью, вплоть до грязных потеков на покрашенных синей масляной краской стенах и грязных разводов на побелке до потолка и самом потолке. Узнаваемые настенные часы осеняют убогий уют советского казенного учреждения. Рассматривать этот интерьер очень интересно и поучительно одновременно: понимаешь, как много теперь вокруг цивилизации по сравнению с разрухой и кошмаром 1990-х. Когда выгородка с тупым углом разворачивается к залу «наружной стеной», все, что происходит внутри, мы видим на видео в реальном времени в проекции на эту же стену, но с обратной стороны. Возникает эффект «виденья сквозь стену». Я не стану подробно описывать все методы «дознания», их можно увидеть в любом полицейском сериале. Мы так привыкли к цинизму и жестокости экранных следователей, что это уже становится скучным, однако все виды пыток, которые описаны в реальном деле Сухово-Кобылина, в пьесе упоминаются, а в спектакле бьют под дых документальной достоверностью.

Сухово-Кобылин сам был обвинен в убийстве и, скорее всего, был виновен в смерти своей любовницы Луизы Симон-Диманш, а своих дворовых людей купил и приказал взять на себя вину. Главные аргументы за эту версию: он переехал в обшарпанный флигель для бедных родственников за несколько дней до убийства, на теле Луизы остались драгоценности, включая бриллиантовые сережки. Другой заинтересованной стороной была возлюбленная Сухово-Кобылина Нарышкина, которая уехала в Париж после первого же допроса и родила там дочь, ставшую впоследствии единственной наследницей драматурга и дожившую до 1930-х годов (родилась в 1851-м).

Эти обстоятельства крайне усложняют проблему восприятия пьес Сухово-Кобылина с этической точки зрения. Если драматург пострадал безвинно, то он, конечно, мученик и узник совести, продолжающий страдать в веках от несправедливых подозрений. Если же он убийца или заказчик убийства (что более вероятно), то вся его трилогия, вся праведная жизнь, которую он вел после смерти Луизы, оставаясь под подозрением, весь этот фарс, разыгранный в жизни, достоин осуждения, но и восхищения. Он поклонялся Луизе, ее портрет висел в его кабинете, он праздновал ее дни рождения и даже незаконную дочь, рожденную Нарышкиной, назвал Луизой. Наконец, он создал трилогию «Свадьба» — «Дело» — «Смерть», до сих пор сохраняющую потенциал не только для театральных интерпретаций, но и для общественной дискуссии. Снимаю шляпу перед его талантом.

Сцена из спектакля.
Фото — Василий Вагин.

Актеры «Красного факела», занятые в спектакле, переместились сюда в тех же ролях, которые исполняли в «Деле», только их роли рассыпаются на эпизоды внутри сложно организованного высказывания, так что трудно следить не только за общей интригой, но и за каждой отдельной судьбой. Денис Ганин в роли Тарелкина карикатурно-убедителен в начале истории, отвратительно циничен в ее середине и жалок ближе к финалу. Варравин в исполнении Константина Телегина верен себе, хотя, пожалуй, злодейство и место Тарелкина затмевают фигуру Варравина, и он уже не кажется таким ужасным и всесильным, как это было в его противостоянии с Муромским Владимира Лемешонка во второй части трилогии.

Владимир Лемешонок с приклеенными усами исполняет роль телеведущего или диктора, который не только сообщает о криминальных новостях, но и читает закадровый текст в «документальном» кино. Его голос и чувство собственного достоинства вызывают восхищение молодых коллег. Павел Поляков и Александр Поляков переквалифицировались из дознавателей (кем они были в «Деле») в создателей псевдоновостей и другого фейк-контента. К ним присоединилась восхитительная журналистка Афродита Кремлева в исполнении Екатерины Жировой. Жирова играет звезду острых репортажей.

Хочется отметить работу Олега Майбороды, роль которого поражает той жутью, которую он концентрирует и транслирует в зал. Но эта жуть не мистического или сверхъестественного характера, нет! Его персонаж — воплощение вполне конкретного реального социального зла. Зло, которое упивается своей властью, гораздо страшнее вуйдалаков, которые напиваются крови. Такова, вероятно, мысль режиссера.

Сцена из спектакля.
Фото — Василий Вагин.

В финальной части спектакля, когда фабула пьесы исчерпана, как снег на голову зрителя вдруг сваливается фильм, да не простой: в нем заняты Тимофей Трибунцев, Лиза Боярская, Александр Балуев, Семен Фурман. Они сыграли актеров, которые сыграли в фильме про вуйдалаков, снятом по мотивам жизни и произведений Сухово-Кобылина. Фильма нет, конечно, но есть «фильм о фильме» — еще один пример техничной фальсификации (она же deep fake), не лишенной остроумия. Этот многословный и необязательный экранный капустник производит впечатление кастингом. Возникают вопросы. Зачем им это нужно? Зачем это все вообще нужно? Как это связано с историей Тарелкина? Ответов на эти вопросы у меня нет. Однако этот фильм в финале дает повод для серии кинопроб, в которых актрисы «Красного факела» ранее по действию пробуют себя на роль безутешной возлюбленной Тарелкина. В программке роли обозначены по номеру дубля:

Девятый — заслуженная артистка России Виктория Левченко
Первый — заслуженная артистка России Татьяна Классина
Второй — Наталья Резник
Третий — Ирина Кривонос
Четвертый — Юлия Новикова
Пятый — Дарья Емельянова
Седьмой — Анастасия Плешкань
Восьмой — Влада Франк.

Номера дублей проставлены в том порядке, в каком их просматривают Старший и Младший Борзописцы (Павел Поляков и Александр Поляков, соответственно). Пробы замечательны, каждая актриса по-своему придумала, как сыграть фальшивое актерство, возведенное в принцип, произнеся одну фразу, вошедшую в итоге в фильм: «Люблю и любить не перестану!» Из трейлера мы узнаем, что выиграл Девятый дубль, режиссер выбрал на роль Викторию Левченко. Ради кинопарада-алле на экране, вероятно, стоило затевать историю с якобы фильмой, которую как бы сняли.

Сцена из спектакля.
Фото — Василий Вагин.

Программка спектакля тоже не проста, она представляет собой черный-черный «Альбом памяти Кандида Тарелкина», в который вошли не только информация о действующих лицах и исполнителях, но и те самые фотографии из фойе, которые можно было рассматривать перед началом и в антракте. Я не стану воспроизводить список фамилий, имен и отчеств действующих лиц, он доступен на сайте театра и достоин прочтения сам по себе, как самодостаточный концептуальный текст.

А вот последнюю страницу программки хочется процитировать полностью, поскольку она отчасти, вероятно, отвечает на вопрос «что это было?!»:

«Творческая группа создателей спектакля выражает огромную благодарность за помощь в создании спектакля ʺМузею смертиʺ. Спасибо Лизе, Тимофею, Александру Николаевичу и Семену Александровичу. Спасибо Анастасии Петровне. Саше и ʺГаммеʺ. Спасибо Кириллу и Сергею. Спасибо Наталье. Спасибо Паше и Леше. Спасибо Сереже и Наташе. Спасибо Насте. Спасибо Владимиру Анатольевичу. Спасибо Олегу. Спасибо Виктору. Спасибо Филиппу. Спасибо Косте, Ульяне, Леше, Ярославу, Борису Ивановичу, Николаю и Урсуле. Спасибо сотрудникам кафе ʺКрасный факелʺ и ʺХинкальнойʺ на Ленина. Спасибо Александру и Ирине. В общем, огромное спасибо всем тем, кто помогал нам делать этот спектакль».

Весь этот текст набран заглавными буквами, точки в конце нет. Несмотря на то, что он кажется симптомом бреда, угасающего сознания, уходящего в темноту безумия, в нем указаны реальные люди. Некоторых я знаю и могу точно сказать, кто такая Анастасия и что такое «Гамма». Музей смерти тоже реален, и в него можно попасть, включив его в программу посещения Новосибирска. Почему именно в Новосибирске есть Музей смерти? Нашлись энтузиасты, потому и есть. Почему бы ему и не быть?

Чтобы чем-то закончить, подытожу, что метасюжет трилогии Дмитрия Егорова на сцене «Красного факела» разворачивался так: Дело — Свадьба — Смерть. В финале все равно смерть, смерть здравого смысла, разбитого вдребезги в попытке осмыслить неосмысляемое.