«Золушка». Ж. Помра.
Театр «Практика».
Режиссура и сценография Марфы Горвиц-Назаровой.
В  офф-программе премии «Прорыв».

История про «очень юную девушку», которая неправильно услышала слова умирающей матери (ей показалось, что мама просит, чтобы дочь помнила о ней каждую минуту — тогда она не умрет по-настоящему) и превратила свою жизнь в суровое испытание, играется как аналитический комикс. Ведущий и комментатор сразу предлагает нам самим сделать выводы, что не так с девушкой Зоей. А артисты ставят своим персонажам ироничный диагноз.

На руке у хрупкой, но стойкой, как оловянный солдатик (сходство усугубляется серым, наглухо застегнутым, как шинель, пальто), Зоя — Надежды Лумповой гигантские часы-будильник. Каждые 10 минут часы надсадно трезвонят: наступила «минутка памяти» — и Зоя замирает, вытаращив глаза и вдавив голову в плечи.

Сцена почти пуста. Оформление тоже настраивает на аналитический лад. В углу — стойка с микрофоном для ведущего, пара надувных предметов мебели из прозрачного пластика (мачеха Зои, напомню, живет в пижонском доме из стекла, о стены которого периодически разбиваются птицы) и ненавязчивый видеоарт. Ничто не отвлекает от системы безошибочно опознаваемых обозначений (вместо психологии), которыми оперируют артисты. Игра здесь — «короткими предложениями» с твердой точкой на конце. Короткими шахматными ходами, как, например, поединок-пикировка Зои и «Будущей жены отца юной девушки», через паузу, подразумевающую оценку стратегии противника и ответный ход.

Сцена из спектакля.
Фото — Д. Пичугина.

Жоэль Помра переосмыслил миф (среди его пьес также «Красная Шапочка» и «Пиноккио»), рационалистическая схема истории трудного взросления подростка, окрашена в ироничные тона. Сразу скажу, что у Помра героиню зовут Сандра (ее будущее прозвище Сандрийе — «пепельница»), «очень маленькая девочка», которая берет на себя все новые и новые обязанности по дому как наказание за то, что она однажды забыла вовремя подумать о матери. В спектакле «Практики» Зоя — не кроткая страдалица, а настоящее исчадье ада, как и положено подростку. У Марфы Горвиц и ее героини другая история: про то, как исходное обстоятельство — смерть матери — провоцирует выработку защитной стратегии. А лучшая защита, как известно, нападение.

Зоя не просто принимает все новые и новые испытания в отместку самой себе. Она провоцирует окружающих и играет на их слабостях. Таких, например, как непомерное эго и ревность к покойной жене Будущей жены отца юной девушки. «Я запрещаю упоминать в этом доме твою мать», — щебечет Будущая жена отца юной девушки. «А вот мама всегда говорила… а вот мама в таком случае…», — с железной непреклонностью начинает Зоя — Лумпова каждую новую реплику.

Поэтому невинное вроде бы распределение обязанностей по дому приводит Зою к:
жизни в подвале без окон;
чистке унитазов и уборке трупов птиц;
коррекционному ошейнику для осанки
и т. д.

Н. Лумпова (Зои).
Фото — Д. Пичугина.

При этом Зоя ведет счет. Потому что на каждое новое наказание-испытание реагирует с полным равнодушием, лишая мачеху той мстительной радости, которую должен был бы испытывать победитель. Но счастлива ли она?

Лумпова строит роль на замечательно-гротескном несоответствии ситуации угнетения и поведенческого кода героини.

Зоя — со сварливыми интонациями уборщицы общественного туалета, по-хозяйски развалившаяся в кресле со шваброй в руках, в гигантских желтых перчатках, с всклокоченными волосами и глазами-буравчиками, сопровождающая поступки других убийственными гримасами и оценками, — похожа на тех многочисленных гардеробщиц и вахтерш, чьи тиранию и произвол мы испытываем на себе в обыденной жизни едва ли не каждый день.

Правда, неадекватность других персонажей еще более очевидна. Дряблый, как желе, отец (Александр Усердин). Добрый фей (Алексей Розин), он же рассказчик, вместо феи у Помра — будто вышедший из песенки «сделать хотел грозу, а получил козу». Король — в белых кроссовках и весь «на позитиве». Две бессмысленные сводные сестры, постоянно делающие селфи и задвинутые юной красоткой-мамой. Каждый шаг, каждая томная поза этой непробиваемо-самоуверенной особы точно просчитаны юной Катериной Васильевой, которая играет стареющую диву без признаков возраста остро, легко, не пересаливая. Мачеха кажется сама себе очень юной девушкой. Конкурирует с дочерьми и, не задумываясь, берется соблазнить Принца.

Эта последняя авантюра, поданная через танец с красной лентой, сыграна актрисой гомерически смешно и заканчивается грандиозным фиаско.

Сцена из спектакля.
Фото — Д. Пичугина.

И у Помра, и у Горвиц встреча Зои с Принцем — нечто более важное, чем любовь. Это инициация. Это болезненный выход из кокона войны и отчуждения. У Принца все еще более «запущенно», чем у Зои (Золы, как ее зовут сестры). Принц Филиппа Гуревича по-настоящему маленький. У него вихор, короткие штаны и вера в то, что однажды ему позвонит мама, уже лет 10 застрявшая в заграничной командировке, как говорит папа, из-за забастовки транспортных средств. Если существование Зои регламентировано звонками-напоминалками, то Принц не расстается с черным стационарным телефоном.

И тут Зоя — Лумпова опять все берет в свои маленькие руки. Сама находит себе платье. Сама приглашает Принца на танец — герои нелепо топчутся на месте. Сама делает комплимент: «Мне нравятся твои ботинки, особенно правый». Ее вновь приведет во дворец мстительное желание развеять чужие иллюзии. Но, развеяв их и подравшись с Принцем, она столкнется с таким неприкрытым горем, что сама даст слабину. Впервые голос Зои, говорящей о матери, предательски дрогнет.

Принц плачет, свернувшись в клубок у Зои на коленях, и та, с брезгливостью на кончиках пальцев, вывороченных в кистях рук, с ужасом от тактильного контакта, неумело, скорее скребет, чем гладит его, но потом отталкивает — физический контакт дается как травматический опыт.

Расставаясь с иллюзиями и своим прошлым, Зоя и Принц объединяются в символическом акте — сжигают часы и телефон. А Зоя получает на память от Принца его правый ботинок, по которому, как вы понимаете, ее и найдет король. А дальше, как мы узнаем от ведущего, была просто жизнь. Не война, не испытание, не любовь до гроба. Жизнь, в которой отец Зои встретил другую женщину, «уже не такую отвратительную». Зоя и Принц долго встречались, «но и когда они расстались, то до конца своих дней посылали друг другу весточки». И Зоя, наконец, услышала (не без помощи Доброго фея), что сказала ей мама. А та сказала «вспоминать ее с радостью».