Когда в конце вечера Галина Короткевич со сцены с некоторым даже отчаянием сказала, что в зале уже и нет никого, кто помнит акимовские годы на этих подмостках, — с десяток голосов воскликнули: мы здесь, помним! И потом, уже в буфете, Сергей Коковкин восклицал: Боже мой, «Весна в Москве»!
Добавим: не говоря уже об акимовском «Деле»! А до Николая Акимова был Исаак Кролль, мейерхольдовский ученик, за ним Борис Сушкевич, ученик Станиславского и соратник Вахтангова. Это была настоящая плавильная печь, актеры приходили, уходили, оставались, мастера приводили свои студии: так возник феномен ленсоветовской труппы, колористичной и звучной. Тридцатилетняя эра Игоря Владимирова: о эти музыкальные притчи, о этот терпкий сплав драмы, иронии, музыки! — и эти нападки за легкомыслие в прессе!
Фото — Юлия Кудряшова.
Неумные нападки: потому что легкое дыхание этих спектаклей было драгоценностью, которую страшно потерять. Театр существовал перпендикулярно официозу, как андерсеновский мальчик в «Новом платье короля», — и так и воспринимался людьми, лучшей в мире ленинградской публикой. У этих спектаклей была своя глубина, они раскрепощали душу, приучали к внутренней независимости. Сейчас на видео существуют «Укрощение строптивой», «Люди и страсти»: это не устаревает, но это и не представимо на современной сцене.
Владислав Пази подхватил театр, когда эта эра подошла к концу — и вырулил, унаследовав и немудрящие упреки в тяготении к «бульварному театру», и само тяготение к театру демократичному. Интеллигентнейший Пази поставил «Лицо» Бергмана (о труппе шарлатанов!), «Фредерик, или Бульвар преступлений», где именно бульвар дружественно встречал публику уже в фойе, и «Владимирскую площадь», где сцена хорошо помнила реальное соседство с контрастами улицы, с обилием нищих на пути от театра к Владимирскому собору. Активно ставили молодые режиссеры, театр давал приют Юрию Бутусову, Льву Эренбургу с его театром…
После безвременного ухода Пази какое-то время была болтанка, растерянность. Гарольд Стрелков и сам, кажется, понимал, что он тут без времени, без роду и племени… Юрий Бутусов имеет представление о труппе и труппе знаком. Со временем же, с самим временем, что-то произошло. Плавного перехода быть не может в принципе, процесс пошел, оба больших спектакля на виду, в том числе и в блоге, — и очень интересно, как теперь развернется Театр Ленсовета.
Г. Короткевич, О. Леваков, А. Солоненко.
Фото — Юлия Кудряшова.
В этой ситуации вчерашний юбилейный вечер был, на мой взгляд, драматическим событием.
Господи, как здесь умели делать театральные события из своей внутренней хроники! Какие юбилеи «Игроков», «Малыша и Карлсона»! Никогда это не были просто капустники — хотя Александр Новиков с Георгием Трауготом, ныне покойным, абсолютно не нуждаясь в Жуке, осчастливливали не один общегородский праздник.
Парадная часть была коротка, выступление Кичеджи было, друзья, шажком вперед после абсолютно официозного выступления на недавнем «Софите» в ТЮЗе. Была попытка сказать что-то театральной аудитории вне циркуляра, пока не удавшаяся. Но что тут рецензировать. Да, открытие театра совпало с Голодомором (так же как первый номер «Театра», например, вышел в 1937 году): это наша родина, сынок. Максим Резник, поздравляя театр, признался, что семь раз смотрел «Любовь до гроба». Это так: начнешь что-то смотреть, вот уже и вцепится в тебя спектакль…
Сам «сюрприз» зрителям, как его назвал Сергей Мигицко, на меня произвел впечатление драматическое. Считаю, что рецензировать, опять-таки, юбилейные подношения необязательно. Поделюсь драматическими соображениями.
В. Градковский, А. Фрейндлих, М. Боярский, О. Леваков.
Фото — Юлия Кудряшова.
Кто ставил этот «вечер», мне неизвестно. Понятно, что хотелось представить всю труппу, от ветеранов до студентов. Это — получилось. «Как нарисовать птицу» — это их история, их ленсоветовское птичье слово, их манок к творчеству. Но историческое время так сменилось на дворе! Зачин всей композиции, простодушный литературный монтаж вводит в ступор; и почему Птица должна полюбить Клетку («сначала нарисуйте клетку»)… Ух!
Зонги высокой ленсоветовской поры (ремейки неизбежно уступали оригиналу) чередовались с лицами Кролля, Акимова, Сушкевича, Владимирова, Пази на большом экране — на сцену при этом выходили актеры (хороши были при этом!) и цитировали их короткие реплики о театре, актерстве, режиссерстве, зрителях… Вот этот пунктир был замечательный, отдаю должное такту ленсоветовцев, что здесь не было погони за остроумными пассажами, но были лаконизм и небанальная правда, и вот тут был услышан ход времени.
И было главное.
На фоне поющей Елены Комисcаренко над сценой прошла в фотографиях галерея утрат: актеров и режиссеров этой сцены. Никто не мог оставаться равнодушным, это было острейшее переживание потерь, и феномен театра в его ленсоветовском измерении все пережили еще раз, абсолютно личностно.
И в сопряжении с этой эмоциональной доминантой была еще одна галерея видеопортретов труппы сегодняшней. И это были прекрасные живые лица, живое лицо труппы.
С. Письмиченко.
Фото — Юлия Кудряшова.
В финале на сцену вышла Алиса Фрейндлих, с жадной (конечно, не то слово, но что делать!) любовью вглядываясь в родной зал, отвечавший ей ровно тем же. С нею вышел Михаил Боярский со своей личной привязанностью к этой сцене (он тут был хорош, начиная с его бессловесного пленного турка на сибирской «Станции» по Назыму Хикмету). Дуэтам Фрейндлих и Боярского я предпочитала ее ансамбли с Леонидом Дьячковым… Но когда к Алисе Бруновне и Михаилу Сергеевичу поднесли микрофон, и их голоса вплелись в хор ленсоветовских студентов с итоговой песней из «Дульсинеи Тобосской» — в это стоило вслушаться…
Вот вопрос: Юрий Бутусов как-то самоустранился в ходе вечера, исчезнув после вручения некоей грамоты от городского начальства. Я думаю, может быть, это была скромность такая?
Театр честно манифестировал вчера: время несколько сдулось. Драйва не было, кажется, принципиально. Александр Новиков со своим невеселым юмором и Светлана Письмиченко, которой более других удалось вызвать к жизни незабвенные «изменчивые тени», очертили основные параметры юбилейного события.
Надежда Александровна, так в чем же драматизм? Получается, что все прилично. А ведь прилично же не было, увы…
Ладно там Кичеджи, мысль которого, в связи с 1933 годом мотылялась между голодомором и годом рождения Татьяны Дорониной и каким-то «новым правительством», основавшим Новый театр (какое новое?? Кирова уже через год убьют!! И почему мы все это вообще должны слушать покорно?..)
Ладно там его умозаключения, что столько зрителей, сколько обслуживает этот театр (240 тыщ) не вылечить даже во всех сразу больницах нашего города…
Но ведь сам театр вполне соответсоввал в плане эстетики начальственным выходам! Это был застойный и довольно стыдный, исполненный без понимания литературно-музыкальный монтаж (стихи-цитата-песня). Вы пишете: актеры были хороши? Нет, они были просто нарядны (плечики расправлены! Кружева и рюши к смотру!) и докладывали цитаты из Сушкевича, Акимова, Владимирова безо всякого понимания, а с одним только пафосом. И про птицу с самого начала прочли дурновкусно, загубив Превера. И, что странно, не было совсем юмора. В ЭТОМ театре, Ну, совсем!
В римейках они не просто «уступали», они пели ПЛОХО. И они пели зонги Фрейндлих при ней! Она, бедная, сидела, я видела ее макушку, макушка страдала от непопадания голосов в тон, плечи и руки дергались, как бы дирижируя — ведь все это живет в ней, в ее клетках, поет внутри. В конце концов, мы все знаем наизусть эти зонги, показываем видео студентам, ну надо же иметь театру какой-то такт!..
Все скрасил — да, выход на сцену самой Алисы Бруновны (я бы не путала с выходом Михаила Сергеевича, это все-таки другое для этой сцены. Почему тогда не вышла Мазуркевич? Она тоже была в зале. Они одной весовой категории, много отдали этому театру).
Ну, а что до выхода забытой и просидевшей вечер в зале звезды Нового театра, ныне 90-летней Галины Петровны Короткевич (в орденах! На каблуках!), тут — без комментариев. Просто комок в горле.
Весь юбилейный вечер я изо всех сил унимала внутреннее раздражение, потому что каждый номер был оскорбителен для моих собственных воспоминаний об этом театре. Это лично мое оценочное суждение…
Коробило все. Кроме Светланы Письмиченко с финальным «Вы снова здесь, изменчивые тени» и прекрасных виршей Саши Новикова. Им — ура!
Лучшая шутка вечера принадлежала Лене Вольгуст: «Интересно, чем именно они усыпили Бутусова пока делали этот вечер? Что ему вкололи и подсыпали?…»
Вот кого вспоминали сцена и зал в этот день: Георгий Жжёнов, Овсей Каган, Вера Улик, Анатолий Солоницын, Игорь Ледогоров, Алексей Розанов, Леонид Дьячков, Игорь Владимиров, Валерий Кузин, Георгий Траугот, Анатолий Семёнов, Михаил Девяткин, Владислав Пази, Нора Райхштейн, Анатолий Равикович, Дмитрий Барков и ещё многие, многие.
Время сдулось, театр на распутье. Я ощутила здесь драматизм, Бутусов в вечер не вложился, Какое уж там «вкололи и подсыпали».
Не знаю, но мне кажется, что крупный план (ушедшие лица дорогих театру людей, возникающие на экране) и музыка (песня) тихо/проникновенно звучащие не вполне заслуга. Так же происходит везде. И всегда. И всегда этот момент , давно ставший общим юбилейном местом, трогательный и щемящий. Его никто и никогда не обходит. Так что, какая уж тут особая заслуга?
Спасибо за память !!!!!
Бутусов сейчас занят предстоящей премьерой, поэтому ему было не до режиссирования вечера, все понятно.
А пели зонги Алисы Бруновны — просто ужасающе! Когда они «в ушах», слышать попадание «не туда» было невыносимо. Согласна, что Комиссаренко, Письмиченко, Новиков положение спасли, спасибо им за это!
А действительно, почему не вышла Мазуркевич? И я не видела Галины Никулиной.
Кто-то писал об «особой заслуге»? При чём тут это. Кто-то видит и транслирует «общие места», кто-то видит индивидуальный драматический путь театра: из юбилейного срока я просидела в этом зале более половины. Лица актёров — лицо театра, с его совсем не «общим выраженьем». Ещё раз: что тут рецензировать? Проколы очевидны, главный режиссёр решил остаться в стороне. Театр в свой юбилей находится на переломе, и не ударился в капустник, и живые мысли предшественников о театре были услышаны теми, кто хотел услышать. В этом, и ещё в сопряжении двух галерей актёрских лиц, и даже в том, что к столу позвали всех зрителей — я узнала театр Ленсовета.
Признаюсь, я, выходя из зрительного зала, как-то по напряглась, увидев фуршетные столы, и спросила билетершу, а каким же мне путем пройти на выход? Но она приветливо сказала, что если вы пришли по приглашению, то — проходите к столам! Потрясающе! Действительно, всех приглашенных зрителей ждали на фуршет. Правда, в этот раз были еще и зрители, которые пришли по билетам и я подозреваю, что они уходили сразу. Но никакой унизительной проверки, было или нет приглашение, не делали, и вот это особенно подкупало. Вообще, атмосфера второй, фуршетной части вечера была искренней и очень приятной!
Ну у зрителей, сидевших на бельэтаже, строго проверяли наличие приглашения, чтобы допустить до фуршета. Это и правильно — не надо стараться получить халяву там, где не положено. Просто не надо вводить в заблуждение доверчивых читателей.
Все понятно: те, кто покупал билеты, сидели только в бельэтаже, а приглашенные — в основном, в партере, поэтому строго проверяли одних и нестрого — других. Я это и подозревала, но, как это зачастую бывает, не обладала всей информацией, так же, как и Н. Таршис. Теперь картина становится более ясной, спасибо ПТЖ. Никто и не думал вводить в заблуждение.