Федерико Гарсиа Лорка. «Дом Бернарды Альбы».
БДТ им. Г. А. Товстоногова.
Режиссер Темур Чхеидзе, художник Георгий Алекси-Месхишвили
Федерико Гарсиа Лорка написал более десяти пьес, самыми репертуарными из которых остаются три «андалузских трагедии»: «Кровавая свадьба», «Йерма» и «Дом Бернарды Альбы». Это как раз те пьесы, которые можно поставить в эстетике русского психологического театра, структура пьес позволяет это. Темур Чхеидзе останавливает свой выбор на «Доме Бернарды Альбы», и ставит эту пьесу так, что зрители не просто наблюдают за картинами из жизни испанских селений, а в прямом смысле слова попадают в дом Бернарды Альбы.
На конференции, приуроченной к постановке спектакля, режиссер сказал, что при работе над «Домом Бернарды Альбы» он пытался определить, где проходит грань между законом, порядком и тиранией: «Давайте забудем, что Бернарда — отрицательный персонаж, и попытаемся воспринять эту историю с чистого листа». И действительно, в исполнении Марины Игнатовой Бернарда Альба не походит на домашнего тирана-самодура. Она всего лишь человек, не всемогущий, не способный властвовать судьбой. Бернарда ведет себя так, как будто она по-прежнему хозяйка положения, но в действительности надо всем здесь довлеют более могущественные силы. В отличие от спектакля Юрия Кордонского в МДТ, герои спектакля БДТ лишены характерности, у них нет каких-то особенных внешних примет. Все женщины похожи друг на друга: Бернарда — чуть суровее и свободнее, Адела (Полина Толстун) — немного раскрепощеннее и независимее остальных, Мартирио (Ирина Патракова) — чуточку хитрее, служанка Понсия (Ируте Венгалите) — грубее, а в остальном все они — как сплошная черная масса. Длинные фигуры в черных платьях, сидящие на деревянных стульях с высокими спинками. И только безумная Мария Хосефа, мать Бернарды (Елена Попова), появляется комичным призраком в парике и белом кружевном платье. Она хочет выйти замуж и качает ягненка на руках.
В спектакле почти нет музыки. Разве что звон колокола (упомянутый у Лорки в ремарках), да еще дважды, всего несколько секунд, — народная испанская песня (в те моменты, когда с жатвы возвращаются мужчины, и сестры подходят к окнам посмотреть на них). Нет на сцене и других цветов, кроме черного и белого. Только у Аделы в руках вместо черного веера — красный, а платье, в котором она выходит к Пепе, — ярко-зеленое, как жизнь. Убранство комнаты скупо и аскетично. Деревянные стулья, а во втором действии — длинный стол, за которым сидят все женщины. Кажется, что действие происходит в заколоченной наглухо комнате, в которой нет ни окон, ни дверей. Но на месте черного задника теперь стена, створки которой раздвигаются, чтобы дать дорогу яркому золотистому свету, в лучах которого медленно танцует Адела. Ее темная фигура на этом золотистом фоне кажется необыкновенно свободной и прекрасной.
На протяжении спектакля створки раскрываются все шире и шире, а с ними и двери, ведущие к свободе дочерей Альбы. Становится понятно, насколько немыслимо и противоестественно существование сестер в этом доме. Нарастает напряжение, женщины перестают скрывать ненависть к матери и к той жизни, которую она им устроила. Адела доходит до того, что решается бежать и не боится устроить открытый бунт. Но в тот момент, когда свобода оказывается почти рядом, происходит непредвиденное. Какая-то нелепая, казалось бы, ошибка — всего лишь ложь сестры, Мартирио, — оборачивается трагедией: Адела кончает с собой. Самоубийство, которое в пьесе Лорки так же, как в античных трагедиях, происходит за кулисами, Темур Чхеидзе выносит на первый план. Меняется освещение, и мы видим, что в глубине сцены, на фоне светящегося экрана, возникает фигура Аделы. Она медленно двигает руками — так, как если бы тело ее висело. Створки снова медленно сдвигаются, и, кажется, что они сдавливают собой маленькую фигурку повешенной женщины. Погибает мечта о счастье, о свободе, о любви. Погибает, но и обретает свободу в смерти Адела. Недаром Лорка говорит в одной из лекций, что в Испании мертвый оказывается более живым, чем в любой другой стране. Для самой младшей из дочерей Альбы смерть становится освобождением.
После смерти Аделы все возвращается на свои места, замыкается круг. Как и в начале спектакля, снова звонит колокол, снова похороны, снова траурный черный цвет, жизнь за закрытыми дверями и никакого бунта. На первый взгляд, — ничего не изменилось. Но так ли это? Совершился виток судьбы, и все не просто вернулось к началу — все стало в два раза трагичнее. Безысходность, которой заканчивается спектакль, чревата другой трагедией — схваткой жизненных сил, обреченных на медленное умирание, страстей, инстинктов, социальных устоев.
Спектакль Чхеидзе — это драма, стоящая на грани с трагедией. Драма, за которой мы не просто наблюдаем, но оказываемся помещенными как будто внутрь нее. Чернота, пустота, отсутствие ярких красок, звуков, захватывающих событий, интересных личностей героев помещает зрителей спектакля в вакуум, похожий на дом Бернарды Альбы, и мы испытываем ощущения, подобные чувствам дочерей Альбы, и тоскуем по воздуху и солнечному свету.
Побывал. Честно говоря, не айс. Картинка хорошая, костюмы хорошие, фигурки прелестные, босые ножки сексуальные.
Дело не в Чхеидзе, он выжал из пьесы все, что можно. Дело в пьесе — она безнадежно устарела. Нет мотивировок для современного зрителя. Властная мать держит в жестком подчинении целых пятерых дочерей! И почему? Она же их родила, воспитывала, они росли и старшие нянькали младших. Что не могло сказаться на их отношениях.
А на сцене вырезанные из черной бумаги фигурки перебегают с одного края на другой — и говорят, говорят. И все.
Я вот что вам скажу — только не обижайтесь: поскольку Лорка поэт с нетрадиционной сексуальностью, главным действующим лицом в его нетрадиционной пьесе является пепе Цыгана. И еще более громадное пепе у жеребца. Тут и к Фрейду не ходи.
Какой интересный коммент! Собственно, когда сказать по сути самому нечего, такое и пишут: «фигурки перебегают с одного края на другой – и говорят, говорят»…
Павел Антонович, поверьте, из пьесы, даже плохой, можно многое «выжать», а тем более из пьес Гарсиа Лорки. Конечно, если их ставить в духе реалистического театра, получится несовременно. Но у Лорки дело вовсе не в домашнем терроре и не в «пепе», как Вы изволили изящно выразиться, «Цыгана». Читайте, так сказать, между строк.
Анна, позволю не согласиться с вами по поводу непохожести героинь! Мне кажется, что режиссёр сразу увидел опасность появления «сплошной чёрной массы», и успешно её преодолел.
В первую очередь отмечу Магдалену в исполнении Татьяны Аптикеевой — она заметно выделяется на фоне сестёр, постоянно и вместе с тем ненавязчиво обращает на себя внимание. Чем? — я так и не понял. Наверное, тем, что её героиню сделали «выскочкой» — в том значении, в котором это может относиться к ребёнку
Ангустиас (Мария Лаврова) — неуклюжая и нескладная, в очках и с дефектом речи — если и может вызвать какие-то чувства, то только брезгливую жалость.
Амелия (Карина Разумовская) — пай-девочка, умеющая «улыбнуться всем» — и матери, и сёстрам.
Мартирио (Ирина Патракова) — злодейка-завистница, особенно ненавидящяя младшую сестру. Трость в её руках намекает на какой-то телесный недостаток, по-моему, про горбатость что-то говорилось.
Адела (Полина Толстун) — самая живая из сестёр, единственная способная как на скрытое сопротивление (зелёное платье), так и на открытый бунт.
Главной героини в спектакле нет.
Пара слов про Понсию, которую сыграла Ируте Венгалите. Своим низким голосом многоопытной женщины она мерно задаёт ритм всего спектакля. Формирует своеобразную несущую частоту, на которой звучат и сёстры, и Бернарда. У матери и сестёр одно дыхание, только разная глубина вдоха и мощность выдоха.
Хорошо заданный ритм становится заметным только тогда, когда нарушается.
В финальной сцене Адела убегает за кулисы, а Мартирио говорит сёстрам, что обманула её насчёт гибели Пепе. Не знаю, может, это только мои ощущения, но сценический ритм, заданный Понсией и незримо поддерживающийся в течение всего спектакля, на этой сцене сбивается: Адела убежала, Мартирио призналась в обмане — и через 20 секунд раздаётся звук упавшей табуретки. Мне кажется, ещё полторы, может быть, две минуты следует заполнить паузами между словами героинь, чтобы дыхание спектакля не рвалось в финале. Тем более что действие окончательно завершается опять-таки в первоначальном ритме. Может, это всё ерунда, но… будто кожей почувствовал.
Общее впечатление: спектакль хорош во всех отношениях — и постановкой, и работой актёров, и сценографией.
:-)))
Феликс, интересно было узнать Ваше мнение.
Мне все-таки кажется, что различие героинь достаточно незначительное, разнятся только какие-то признаки, а в целом характеры их с трудом вырисовываются. Их как будто бы нет. Просто женщины в черном. Так мне показалось.
Анна, до спектакля БДТ я видел «Дом…» в Воронежской драме шесть лет назад — вот где была «сплошная чёрная масса» из шести одинаковых тёток и отбившейся от них Аделы! Поэтому Ваши слова о незначительной разнице между персонажами я просто никак не мог пропустить. В работе над характерами здесь и там — дистанция огромного размера.
Кстати, в Воронеже я тогда служил в армии, и данный спектакль был первым культпоходом… Довольно легкомысленно замполит подошёл к выбору представления, т.к. многие товарищи оказались в театре впервые
Не могу ответить на свой собственный вопрос: что грузинского чудится мне в пьесе Лорки. Ни в одной семье Тифлиса (далее — Тбилиси) такие отношения невозможны. Темперамент? Тоже туповато-общо получается.
Еще тупей — по аналогии с черными одеждами и рьяным соблюдением постпохоронного ритуала — долгого траура. Не знаю. Не получается, короче. Просто витает что-то вокруг.
Да, спектакль Чхеидзе БЕЗэкшенный. Все, что касается проблем бернардовых дочерей или ее личных тягот, раздумий, печалей, не просто устарело. Устарело навсегда. Подтексты про свободу не только от параноидальной мамы сработать сегодня также не в силах. Ничегошеньки про «сейчас» не прожить нам унисон с лоркинскими девочками-дамой.
Однако, при всей безнадежной медлительности, и, как многие говорят, скуке, мне на этом спектакле легло на душу практически все. Во-первых, он красив. Безукоризненное чувство стиля! Поди его сыщи на фоне многочисленной разноцветной нелепицы, выдаваемой и за сценографию и за решение. Во-вторых, все без исключения играют замечательно. Непроизносимый текст звучит прекрасно! В-третьих, я чувствую, что именно Т. Чхеидзе сказал, в том числе и о себе. Легко могу выразить словами, но не хочу этого делать.
Р.S. Намедни освежила в памяти одноименный фильм 1982 года Бедзины Чхеидзе. Совет тем молодым коллегам, которые заняты спектаклем БДТ. Вглядитесь в кадры с Верико Анджапаридзе (старуха-мать). Мне, глядя на нее позавчера, стало страшно ТАК, как только бывает в детстве: когда еще веришь, что Снежная королева может навсегда оставить Кая себе. Потрясающей силы эпизоды у великой Верико!
Потрясающий режиссер!!!!!!!!!!!!
Разочарованы те, кто хотел испанских страстей и тщетного зова плоти (плохо сочетающиеся, кстати сказать, вещи). Чхеидзе с актерами имеют смелость вычерчивать свои глубоко драматичные философемы. В Шиллере это была тема личности и власти, души и социума. Здесь, в Лорке, уже не до подобных контраверз. Речь идет не о чем ином как о нехватке воздуха. На мой взгляд, Лена Вольгуст, куда уж актуальнее. И ведь это Лорка, его уровень поэтического обобщения. Спектакль выстроен великолепно, как хорошие стихи. Конечно, все персонажи занимают свои особенные места, ведь это клавиатура трагедии, им не нужно мелочиться и рвать страсти в клочья. Какое счастье, что не побежала на премьеру. Спектакль явно уже задышал. Феликс Брагарник, я с Вами.