Наступает осень юбилеев, будь они неладны, и первым разменивает неприятный седьмой десяток наш бывший верстальщик Саша Меркулов, Сан Саныч, руки которого верстали «ПТЖ» с № 2 до № 33 во всех наших редакциях: от первого чердака до нынешнего подвала. Много лет они верстали его еще в тех программах, которые теперь не раскодировать для выкладки на сайт и которых нет у самого Саши (а у него обычно припасено и сохранено все, он бережливый…).

В редакции с Женей Шаробориным, Катей Слепышковой, Кариной Бржезинской и Мариной Дмитревской на пл. Искусств. 1997 г.
Фото — архив редакции.

Под юбилеи тянет к мемуарам, но откуда появился бывший полярник Саша на нашем чердаке, чтобы верстать № 2, убей не помню и спрашивать его нынче, кто его нашел, не стану. То есть бывших полярников не бывает, но годы стояли тяжелые, начало 90-х, финансовые льды сомкнулись, экспедиций не было. И хотя Саша (исключительно верный всему и всем) по-прежнему зимовал в своем полупустом и холодном институте Арктики и Антарктики на набережной Смоленки, тамошняя зарплата была такой же, как пустые коридоры, и не позволяла ему содержать жену и двух девочек (поначалу мы за глаза часто смеялись над этой его «вершининской» формулой). И Саша овладел версткой. И полюбил гаджеты так же, как льды. И появился в «ПТЖ».

Серые будни верстки. С Третьяковой, Тропп и Дмитревской на Фонтанке. 1998.
Фото — архив редакции.

Мы прошли и пережили с ним много. Ведь как делался в 90-е журнал? Полностью собирались и набирались с машинописи тексты, выводились в колонки, художник Женя Шароборин (школа Кочергина) рисовал макет, масштабируя фотографии, а техред Лариса Цикота (вечная ей память, светлейший была человек) выставляла на задней стороне отретушированного оригинала процентовку… Словом, торжественно и трудно, под жужжание редакционной мухи Дези мы работали, делали «ПТЖ». Саша приходил вечерами, вечно полуголодный, но гордо отвергавший редакционные сушки и жевавший собственный бутерброд с сыром, заботливо положенный в полиэтиленовый пакет женой Леной. Каждый редактор садился с Сашей верстать свой сегмент, но больше всего поначалу с Сан Санычем имел дело наиболее продвинутый в верстке Лёня Попов.

Однажды, весной 96-го, когда уже вовсю шел конфликт в редакции и работал закулисный ГКЧП, мы с Сашей и Ларисой пришли на чердак верстаться (я только-только после высокой температуры и еще больная, но ведь верстка…). День был редакционный, но всех «основоположников» при нашем появлении сдуло ветром. Я и сейчас могу снять по памяти это кино: как все выскальзывают в дверь, стараясь не встречаться с нами глазами, как мы стоим в пальто, а за столом остается Лена Вестергольм, которая стоит и зачитывает приказ о моем увольнении из «ПТЖ» и о назначении главным редактором Лёньки. И говорит, что мне предоставят возможность забрать из редакции мои личные вещи. У Ларисы дрожат руки, а почти двухметровый Саша тоже дрожащими руками начинает что-то молча ковырять в компьютере… А потом мы молча выходим. И Сашу с Ларисой трясет. И я впервые вижу их в таком виде, особенно длиннющего полярника, зимовавшего на льдах. Подозреваю, и мой вид вызывает у них вопросы. И мы находим какую-то рюмочную, но у нас хватает только «по 50», а дальше Лариса едет снимать стресс с любимым мужем, талантливейшим художником Валерой, а мы с непьющим Сашей приезжаем на мою кухню… и напиваемся до синевы (я его больше в таком состоянии не видела). Напиваемся молча. К полной тревоге моей мамы. Только Саша однажды говорит: «Мариночка, верстку номера я из редакции унес, нам же надо доверстать его, перед Соросом отчет». И пока покинутая редакция кричит на весь город, что я украла их № 10, мы сидим в холодной Арктике и доделываем верстку, чтобы сдаться в типографию. И чтобы на титуле по-честному стояли все, кто этот номер весной 1996 года делал…

На посту. Моховая, 2001.
Фото — архив редакции.

Такое не забывается. Это как общий окоп на войне. Или льдина.

А дальше мы меняли адреса, и каждый раз в пустой комнате Саша сразу налаживал комп — и мы начинали работать. Когда въехали в подвал на Моховой, № 26 «ПТЖ» был уже готов, но умер Володин — и мы срочно вверстывали мемориальное начало номера. 160 метров новой, абсолютно пустой площади — и только Сан Саныч, как на льдине, — в шапке и куртке…

Девочки выросли, время изменилось, Саша подлечил следы заполярных зимовок, приобрел новые умеренные хвори и руководит плодовитым редакционным отделом возродившегося института Арктики, где наша Лена Миненко, параллельно с «ПТЖ», редактирует его издания…

С Мариной Дмитревской. Моховая, 2002.
Фото — архив редакции.

Мы видимся редко, да и расставались непросто. Недавно Саша приходил на наш юбилей. А теперь наступает его, А. А. Меркулова, личный. И в этот день я точно буду чаще обычного вспоминать, как сотни вечеров мы проводили с этим человеком в опустевшей после дневной круговерти редакции. Как сидели в тишине — «Соня и дядя Ваня» — и реплики наши были тихи: «Саша, на два деления вправо… Укрупни внутри себя… Так… Давай попробуем по центру…» Как овес с гречкой считали.

Теперь мы сидим так же с нашей прекрасной Юккой Малека, и я едва поспеваю за ее версткой со скоростью ветра, до головокружения. А над нашей головой висят старые фотки, которые мы нынче публикуем в блоге. Вот Саша в шапке. Вот «серые будни верстки» на Фонтанке — и он с Женей Тропп, Леной Третьяковой, со мной (это еще 90-е). А вот он радостно пляшет посреди нового подвала.

И каждый верстальщик, и каждый новый редактор знает, что он тут был и работал. Сан Саныч Меркулов. И, так думаю, сегодня его поздравят десятки сверстанных им авторов.

Потому что бывших верстальщиков не бывает. Саша, обнимаю! Еще не вечер!