О XVIII Международном театральном фестивале «Царь-Сказка»

Восемнадцатый Международный театральный фестиваль «Царь-Сказка», прошедший в апреле в Великом Новгороде, совпал с 35-летием Новгородского театра для детей и молодежи «Малый», который фестиваль придумал и проводит все эти годы. 13 спектаклей в «живой» российской программе и пять в международной онлайн-афише вряд ли случайно образуют число 18. В этом смотре театра для детей и подростков все настолько связано друг с другом, с людьми вокруг и с жизнью, что своей чередой идет на улицах, что смыслы возникают сами по себе.

Сцена из спектакля «Сказка о последнем добром драконе».
Фото — архив фестиваля.

Главной темой фестиваля, программа которого была собрана его художественным руководителем Надеждой Алексеевой и шеф-координатором Татьяной Бобровой, стала в этом году тема одиночества и ошибок, которые приводят к грустным, если не трагическим, финалам. В «Сказке о последнем добром драконе» Театра кукол Республики Карелия, которой открылся «Царь-Сказка», дракон в финале умирает. Его убивают люди, когда он приносит дочь правителя города обратно домой. А там цветущий благоденствующий город уже ощетинился всеми копьями и ружьями, чтобы застрелить похитителя принцессы и защитить своих детей. Режиссер Екатерина Ложкина-Белевич не пугает, не нагнетает ужаса в своем спектакле с возрастным цензом 6+. Она обозначает: если сделать вот так, будут вот такие последствия. Ни морализаторства, ни пафоса в этом нет. Просто — думайте, хотите ли вы, чтобы последний добрый дракон, плюшевый, синий, ростом не намного больше принцессы и с повадками игривой собаки, умер бы. Тот дракон, который просто хотел дружить хоть с кем-нибудь, не вынеся своего столетнего одиночества, и потому украл принцессу. Что было ошибкой.

Сцена из спектакля «Семь сов».
Фото — архив фестиваля.

В спектакле, показанном в последний день фестиваля, — «Семь сов» Юлии Беляевой, поставленном ею в Национальном театре Карелии, — ошибка главных героев, простоватого мельника и его сметливой жены, напрямую приводит к трагедии. Семью сов, живущих на чердаке немецкой мельницы и контролирующих там численность мышей, продают неизвестно откуда взявшемуся Весельчаку-дьяволу, чтобы они больше не досаждали хозяевам шумом и игрой на скрипке. Грустные, закутанные в сто одежек, совы-очкарики сидят на повозке — с детьми, чемоданами, скрипками и еще не вылупившимися из яиц птенцами, и у родителей нет ответа на вопросы совят «куда мы едем?», «почему мы должны уезжать?», как нет и возможности покормить их по дороге в никуда. А на мельнице после их отъезда разваливается все: мыши съедают зерно, мельник и его жена не переставая ссорятся и все больше отдаляются друг от друга в бесконечное лютое одиночество. И нет возможности вернуть сов обратно, как уже не вернуть свою благополучную, азартную, дружную жизнь, которая рухнула в одночасье из-за изгнания одного маленького интеллигентного народца.

Сцена из спектакля «Коричневое утро».
Фото — архив фестиваля.

В «Коричневом утре» Саши Золотовицкого в РАМТе, ознаменовавшем экватор фестиваля, тема разрушения, уничтожения уютного, обжитого, любимого мира тоже становится главной. Один компромисс тянет за собой другой, одна ошибка плодит следующие, и в результате нет больше знакомой жизни, как нет друга, с которым пил кофе каждый день. Только страх подступает со всех сторон.

«Красный фонарь» Дмитрия Крестьянкина, сделанный по дневникам директора Императорских театров Теляковского, спектакль лихой, безбашенный, был сыгран на «Царь-Сказке» так, будто это рок-концерт, и получил восторженный отклик фестивальной публики. Он построен виртуозно точно и посвящен ежеминутным выборам, каждодневным решениям в присутствии надвигающейся катастрофы, которая обрушит все — и жизни, и театры, и страну. И если на частную ситуацию (звездная болезнь Матильды Кшесинской, например) еще можно как-то повлиять — в том числе с помощью зала, у которого то и дело спрашивают совета артисты Иван Капорин и Максим Сапранов, то на надвигающуюся бурю как повлияешь? Можно только радоваться, что один конкретный человек, Владимир Теляковский, бывший директор Императорских театров, закончил свою жизнь башмачником в будке у Московского вокзала, а не как-нибудь иначе.

Сцена из спектакля «Онегин».
Фото — архив фестиваля.

«Онегин» театра «Малый» поставлен Надеждой Алексеевой как истеричная и безуспешная попытка героев этой истории не принять те решения, которые привели к трагедии — гибели Ленского и раздавленным жизням Татьяны и Онегина, обреченным теперь на одиночество. Разобранный на составные части текст, в нашем сознании уже будто отлитый в бронзе, звучит рвано, дергано, сбивчиво, никакой музыки стиха в нем, зато проявляются смыслы. Этот многонаселенный, иногда излишне нервный, будто вздернутый спектакль, где никто не знает, как надо, почему все произошло так, как произошло, и кто же все-таки виноват, — небезупречен как театральное высказывание и отчаянно честен как высказывание человеческое, режиссерское. Никакого смирения перед реальностью у Надежды Алексеевой, кажется, нет, а есть жгучее желание докопаться до первопричин беды, накрывшей, сломавшей героев «Онегина».

Тема одиночества важна и в славном, смешном спектакле Анастасии Старцевой «Манолито Очкарик» по книге Эльвиры Линдо в Омском областном ТЮЗе. Актер Кирилл Фриц в одиночку, с помощью картонных кукол с нарисованными лицами и одеждой, играет историю чудного подростка Манолито, который ищет себя, исследует мир, ссорится, боится, хулиганит, влюбляется, дружит с дедушкой и все время разговаривает, за что его ругают. Никакой трагедии в этом спектакле не происходит — и даже дедушка не умирает, но одиночество мальчика, окруженного любящими родными и нормальными, в общем-то, одноклассниками, нельзя не заметить.

Сцена из спектакля «Манолито Очкарик».
Фото — архив фестиваля.

Даже спектакль для самых маленьких в афише фестиваля — получасовая бэби-постановка театра «Малый» — называлась «Потеряшки» и была посвящена судьбе забытых на пляже игрушек: цветных, созданных для радости — и оставшихся одних. В этом визуальном театре, театре предмета для малышей, который любовно и нежно придумывают режиссер Надежда Алексеева и художник Оксана Немолочнова, снова тонко и пронзительно зазвучала тема покинутости, брошенности и желания оказаться, наконец, дома. Точно как у Ласточки, главной героини театрального научпопа режиссера Ксении Павловой, которая сделала в БТК спектакль-рассказ о ежегодном путешествии ирландской ласточки на юг и обратно домой. Актриса Екатерина Ложкина-Белевич (режиссер первого фестивального спектакля — «Сказка о последнем добром драконе») играет эту историю, наполненную научными фактами, почти как сказку Андерсена, с той же степенью любви и сочувствия к своей героине, такой смелой, стойкой и честной, что могла бы зваться Гердой.

Сцена из спектакля «45 минут».
Фото — архив фестиваля.

Спектакль «45 минут» питерского Упсала-Цирка стал своего рода рифмой к питерскому же «Красному фонарю»: по степени драйва, актерского азарта и ответного зрительского восторга им не было равных. Дети-исполнители «45 минут» показывали акробатические номера, покоряя своей синхронностью, тренированностью, сосредоточенностью и смелостью. А положены были все эти трюки на сюжет урока, посвященного юбилею Пушкина, и здесь спектакль соединился с «Онегиным» Надежды Алексеевой. Тут ритм пушкинского стиха тоже разрушался, перекладывался на рэп-ритмы и вскрывал благодаря этому какие-то новые свои смыслы, особенно в соединении с акробатикой. Страшная клетка 45 минут урока, когда люди-ученики не принадлежат себе и должны подчиняться воле учителя, отозвалась внутри пугающе: я бы не выдержала школу, если бы меня поместили в нее сейчас в качестве ученика. Степень токсичности («А голову ты дома не забыл?» — гремит со сцены, превращаясь в жонглерский номер с рюкзаками), узаконенного идиотизма и бессмыслицы (гнусный голос учительницы, то исчезая, то возвращаясь, бубнит что-то возвышенно-банальное про несчастного Пушкина) просто убивает. Но люди, те, которые дети, наделены такой выносливостью, стойкостью и тягой к свободе, что даже школа с ее бесконечными пушкиными не может их сломить. И когда в финале звучат строки стихотворения «К Чаадаеву», становится весело, словно ты победил монстра: «А? Съели? И ведь не докопаетесь!!!»

Пока свободою горим,
Пока сердца для чести живы,
Мой друг, отчизне посвятим
Души прекрасные порывы!
Товарищ, верь: взойдет она,
Звезда пленительного счастья,
Россия вспрянет ото сна,
И на обломках самовластья
Напишут наши имена!