Странно, что европарламентарии, собравшиеся упразднить слова «отец» и «мать» как сексистские (политкорректность теперь восторжествует в идиотском поименовании «один родитель» и «второй родитель»), до сих пор не удумали запретить комедию Шекспира «Укрощение строптивой».

Более гнусного с точки зрения гендерного равноправия текста не сыщешь. Брутальный мачо Петруччо ради приданого силком женится на строптивой Катарине, буквально пытает ее морально и физически, чтобы она наконец разразилась знаменитым финальным монологом про то, что «муж — повелитель твой, защитник, жизнь, глава твоя». Зачем про такое ставить сейчас?

Развлечения ради

Знаменитый, модный и как раз европейски востребованный режиссер Оскарас Коршуновас, разумеется, про такое и не ставит. Его спектакль, премьера которого только что состоялась в Александринском театре, совсем о другом. Сам он декларирует, что «это в первую очередь пьеса о театре, об игре».

Для реализации оной мысли возвращен пролог, который почти всегда выкидывают.

Там некий Лорд потехи ради велит уверить пьяного медника Слая, будто тот в помрачении рассудка вообразил себя простолюдином, а на самом деле знатен и богат. Слая моют-одевают, дают ему в жены переодетого пажа и развлекают. Развлечением служит спектакль «Укрощение строптивой», который разыгрывают нанятые Лордом актеры.

Переносные смыслы

Начинается у Коршуноваса интригующе и живо. Современный подвыпивший парень (Валентин Захаров) залезает на сцену, весьма органично рассказывает про свои отношения с герл-френдшей, поднимается занавес, и он оказывается Слаем.

И первые картины держат внимание. Но скоро прием «театра в театре» начинает буксовать. Идея иссякает. Играть весь массив пьесы, настаивая на том, что это актеры лордовского театра, веселящие дурачину-простофилю, невозможно. Играть «Укрощение» «в чистом виде» тоже нельзя — Лорд и Слай-то здесь, рядом.

Режиссер пытается взбодрить вянущее действие все новыми визуальными и звуковыми эффектами: носят огромные гипсовые бюсты, ванну, гроб, гипсовую же безголовую лошадь, скелет, манекены и кучу других произвольно выбранных предметов (художник Юрайте Паулекайте), гремит дискотечная музыка, валит дым, актеры трюкачат (с разной степенью ловкости и заразительности)… напрасно!

Борьба с Шекспиром

Театральный текст, сочиненный поверх текста драматурга, не поднимается до силы и обаяния поэзии, которые исключили бы вопрос «зачем?». А в их отсутствие спектакль становится борьбой Коршуноваса с Шекспиром (который простодушно написал пролог всего лишь как затравку перед следующей далее историей) за собственную концепцию. Не слишком-то и глубокую, прямо скажем…