Нужно оговориться — этот текст, вовсе не полноценная рецензия, а реплика, несколько соображений по поводу нашумевшего спектакля Александринского театра «Укрощение строптивой». Соотношение реальности жизни и театра — вот что (по его собственным словам) тревожило постановщика Оскараса Коршуноваса в работе над спектаклем. И именно этой темы, в большей или меньшей степени, касаются практически все рецензенты.

Подавляющая все и вся театральность, тотальный театр, живущий в логике игры и только игры (как хочу — так ворочу) — в спектакле есть. В богатстве и прихотливости фантазии, в изобретательности приемов, в творческом азарте новому спектаклю Александринке не отказать.

Но к жизни — первой реальности — создатели спектакля глухи. Не она волнует их воображение. Про театр этого спектакля ясно, про жизнь, его порождающую, — не сказано ничего. Кажется, будто смыслы множатся — вот актеры Александринки, играющие актеров труппы Лорда, играющих спектакль для Слая, и т.д. Стоит на секунду задуматься о слоистости ролей — возникает ряд риторических вопросов: что это за труппа? по какому поводу спектакль? чего ради? что для актеров, играемых актерами, эти роли? Для чего персонаж Режиссер, который якобы ставил спектакль в спектакле? Ни в какие отношения с собственным спектаклем он не вступает — сидит себе спокойно в уголке и смотрит. Ничего внятного сказать про труппу Лорда нельзя. Кроме того, что это труппа и что она играет спектакль.

В протагонистах спектакля — Петруччо (Д.Лысенков) и Катарине (А.Большакова) — постановщик находит послушных и нестроптивых воплотителей собственной воли. По-школярски исполнительный и эмоционально пустой Д.Лысенков послушно выполняет все режиссерские задачи — стремительно переходит, точнее, перебегает из одной мизансцены в другую. Разнообразно интонирует голосом реплики, в которых сам мало, что понимает. Про его Петруччо только и можно понять, что он театральный персонаж. Что им движет, зачем ему вся катавасия с Катариной? Да это все театр, все игра — вот и все ответы. Такова, похоже, логика роли. Одинаковость, одномерность реакций молодого актера столь предсказуемы и общи, что в какой-то момент новое актерское создание — Петруччо — становится совершенно неотличим от предыдущих ролей — Гамлета, Кочкарева, Гэли Гэя. Ни по пластике, ни по психофизике, ни по умению общаться с партнерами.

Конечно, Катарина — А. Большакова женственна. В ней есть умение держать себя обособленно и транслировать со сцены холодность, недоступность собственной героини. Но что покоряет ее в Петруччо, почему она ему в итоге сдается — неразгаданный секрет. Ключа к которому нет, похоже, даже у режиссера спектакля.