В Театре им. Ленсовета состоялась премьера спектакля «Все мы прекрасные люди» по пьесе И. Тургенева «Месяц в деревне». Юрий Бутусов, один из самых оригинальных российских режиссеров, представил нетургеневских девушек, непомещичий быт и урбанистическую деревню. Мы порассуждали об особенностях режиссерского прочтения Тургенева.

В спектакле задействованы известные по сериалам актеры: Анна Ковальчук в роли Натальи Петровны и Сергей Перегудов в роли Михаила Ракитина, однако, экспрессивный театр ассоциативных дублей Бутусова раскрывает их совсем с другой стороны.

Это одна из двух постановок режиссера, которые петербургскому зрителю обещали до конца года — в конце декабря планируется также премьера «Трех сестер». «Все мы прекрасные люди» — это нетургеневское прочтение тургеневских героинь: Наталья Петровна и Верочка своими всплесками эмоций вызывают скорее опаску, как буйные, а не чувство умиления.

Так, Анна Ковальчук под занавес первого акта плещется в полной ванне в осеннем пальто, а Верочка в исполнении Анастасии Дюковой кружится в вихре безнадеги под ’Knockin’ on Heaven’s Door’. Музыка — одна из важнейших составляющих каждого спектакля Юрия Бутусова. И каждая песня здесь неожиданно подходит под мизансцену и вливается в режиссерский замысел. Например, под ’Come as You Are’ c эпическим грохотом рушатся фанерные панели, которыми увешана коробка театра, изображавшая провинциальный дворянский быт.

О декорациях, вернее, о предметности «Прекрасных людей» следует упомянуть особо. Чем больше зритель привык в спектаклях Бутусова видеть оголенное нутро сцены (как в «Макбет.Кино», например), тем сильнее режет глаз кружевное нагромождение мебели, цветов в кадках и пианин. Последних здесь целых два, одно из которых зеленое, прямо под цвет парадного платья Натальи Петровны. Цвета — крем-брюле, охристый, ярко-травянистый, карий — вроде бы соответствуют окраске усадебного быта, каким мы хотели бы его видеть. Нерв и ритм спектакля — в радикальном красном, в который облачается Верочка, когда Алексей декламирует ей свою нелюбовь, в большом и тревожно однотонном платье Натальи Петровны. Причем во втором акте этот ритм заметно учащается. Например, когда Наталья Петровна, будто сойдя с ума, снимает на смартфон Ракитина, поющего «Наталья Петровна-а-а» на мотив «Hallelujah».

Подчеркнуто «девчачье» поведение главных героинь наводит на мысль, что постановка эта — вовсе не о тургеневской прерванной и нерастраченной любви, и даже не о русском дворянстве. Это бытовая драма о двух девчонках, блондинке и брюнетке, которые учились в одной школе, но одна на третьем курсе вышла замуж, а другая — как раз в 9 классе. Режиссер как будто играет в куклы: Наталья Петровна то плавно шагает в платье, то резвится в джинсах, а то вообще разгуливает в нижнем белье. То же и Верочка: напивается в черном, на «стрелку» с опекуншей ходит в красном, то светится румянцем, то покрывает лицо косметикой. И так случилось, что обе влюбились в одного и того же 11-классника, поэтому и творят невесть что. При этом старшая поет песни Глюкозы, шагая перед младшей с микрофонной стойкой и в надвинутой на глаза шапке. Обоюдно подразнив друг друга временно счастливой влюбленностью, подружки остаются ни с чем. Наверное, это отчасти объясняет изменение заглавия: вместо акцента на месте («в деревне») нам указывают на прекраснодушие персонажей.

К слову, мужчины, как это часто бывает в русской классике, не слишком убедительны. Они вытаскивают из карманов клубы пудры, пытаются успокоить поочередно то блондинку, то брюнетку и ведут себя довольно наивно, особенно на фоне хищного характера Натальи Петровны.

В чем можно упрекнуть этот спектакль, так это в краткости. Красно-зеленый ритм можно было ускорить еще на полтакта, добавить «дублей» ключевых сцен, динамики и музыки. Пусть бы история продолжилась: для современного театра вполне уместно додумать за автора позапрошлого века пару фаз сумасшествия его героев.

Спектакль рекомендован к просмотру всем, кто дочитал до конца рецензию, а также студентам-театралам, которые его, скорее всего, уже видели.