«WHY?»
Драматургия и режиссура — Питер Брук, Мари-Элен Этьен
Художник по свету — Филипп Виалатте
XXI Международный театральный фестиваль «Новый Европейский театр»

13 ноября в Москве стартовал XXI Международный театральный фестиваль «Новый Европейский театр». Он открылся спектаклем «WHY?», поставленным 94-летним Питером Бруком и его соратницей Мари-Элен Этьен в знаменитом парижском театре «Буф дю Нор» летом этого года. Последний раз в российской столице Брук показывал спектакль «Великий инквизитор». В нынешнем спектакле он обращается к еще одной доминанте русской культуры — судьбе Всеволода Мейерхольда.

Брук ставит спектакль как апологию театра и продолжает строить свою вавилонскую башню: объединять времена, страны. В том числе и на стадии создания спектакля: он является копродукцией нью-йоркского Театра для новой аудитории, Института Еже Гротовского во Вроцлаве, Национального центра исполнительских искусств в Тайване, Национального центра драмы в Мадриде, швейцарского Театро Димитри и французского Фирмин Жемье. Поиски «всемирности», универсального театрального и человеческого языка привели Брука от первобытности «Короля Лира», геометричности «Сна в летнюю ночь» и гипервыразительности «Махабхараты» к предельному лаконизму постановок последних лет.

Декорации спектакля «WHY?» представляют из себя репетиционное пространство: небрежно расставленные офисные стулья, пюпитры, чуть в глубине пара цветных занавесей и синтезатор. Три актера — Кэтрин Хантер, Хейли Кармайкл и Марчелло Маньи — и музыкант Лори Бланделл — в черной одежде. Женщины — в мужских пиджаках, — им предстоит играть Мейерхольда. Точнее, рассказывать о нем в жанре сторителлинга, быстро «ныряя» в образ и так же быстро «выныривая» из него.

Спектакль начинается с шуточной притчи о рождении театра. Он был создан на седьмой день творения, когда богом был предусмотрен отдых, человек заскучал. И стали люди делиться на режиссеров, художников, плохих и хороших актеров, продюсеров и театроведов. И стали спорить, кто из них важнее, но главное, задумываться — а зачем (WHY?) мы делаем театр и зачем в театр ходят люди? Можно ли научиться ставить спектакли? В чем секрет? Есть ли метод?

Сцена из спектакля. Фото Simon Annand/Пресс-служба фестиваля NET

В течение всего спектакля бруковские актеры играют самих себя и своих коллег, размышляющих о природе театрального искусства. Вспоминают великих открывателей сценического пространства (Гордона Крэга), законов актерского существования (Станиславского), режиссерских техник (Мейерхольда). Признаются, что сложнее всего репетировать свою собственную постановку. Делятся мечтами о невозможном — о высшей свободе и простоте, ставить спектакли, не ставя их («staging without staging»). То и дело вызывают кого-то из зала — изобразить злость или примирение. Могут сесть, «забывшись», на колени зрителю из первого ряда. Но непринуждённое, почти панибратское общение со зрителями и легкость сценического бытия лишь оттеняют серьезность поднятых вопросов. Тем более они совсем скоро сменятся на жизнеопределяющие.

Вот Мейерхольд увлекся эрдмановским «Самоубийцей», начал репетировать. Пьесу запрещают, а ее автора, как известно, отправляют в ссылку. Актеры говорят о социальном протесте и, обращаясь в зал, спрашивают: «А почему бы вам не покончить жизнью ради него?» Чуть позже речь пойдет о пытках и выбивании показаний: «Будешь лгать, будем бить еще сильнее». Последние письма Мейерхольд пишет жене, находясь на даче под Ленинградом, осенью 1939 года. Пишет о последних секундах золотых листьев, которые будто замерли в воздухе, и еще о том, что нет ничего страшнее одиночества. А она его называет язычником жизни, сыном солнца, для которого отчаяние и тоска преходящи…

В финале спектакля после того, как зал вздрагивает от звука выстрела, актеры снова задают вынесенный в заглавие вопрос. На русский язык его можно перевести и как «зачем?», и как «почему?» Очевидно, что спустя почти 80 лет со дня расстрела Мейерхольда ни на один из этих вопросов ответов до сих пор нет. Более того, с каждый днем появляются новые вопросы. И послевкусие этого спектакля оказывается не художественного, а экзистенциального свойства: невозможно не признать, что спектакль о судьбе великого режиссера в сталинской стране Советов обжигающе актуален в России 2019 года.